Павел Власов - Беседы о рентгеновских лучах (второе издание)

— Верно, но ошибка ошибке рознь.

«Если бы в результате какой-нибудь мировой катастрофы все накопленные научные знания оказались бы уничтоженными и к грядущим поколениям перешла бы только одна фраза, то какое утверждение, составленное из наименьшего количества слов, принесло бы наибольшую информацию?» — таким вопросом задался в своих «Лекциях по физике» известный американский ученый Р. Фейнман. И сам же ответил: атомная гипотеза .

«В одной этой фразе, как вы убедитесь, содержится невероятное количество информации о мире, стоит лишь приложить к ней немного воображения и чуть-чуть соображения», — пояснил он.

А ведь атомная гипотеза была ошибкой, если вспомнить, что «атом» значит «неделимый». Ошибкой, как мы теперь знаем, грубой, но для своего времени поистине гениальной. Когда же и как ее исправили?

Придется начать опять-таки с ошибки. «Облученные ярким солнечным светом соли урана испускают рентгеновскую радиацию». Так заявил 80 лет назад А. Беккерель.

Потомственный ученый, он чуть было не стал инженером, специалистом по дорогам и мостам. Окончив в 1878 году Парижскую политехническую школу, он получил должность в Институте путей сообщения. Но оставил карьеру путейца, предпочтя ей иную жизненную колею. И неплохо сделал. Ибо одним из самых первых начал прокладывать дороги в глубины атома, наводить мосты между микро- и мегамиром.

Первотолчком послужило открытие В. Рентгена.

20 января 1896 года оно обсуждалось на заседании французской академии. Докладчик — математик А. Пуанкаре, тоже выпускник Парижской политехнической школы — выдвинул интересное предположение.

Не испускают ли невидимую радиацию, обнаруженную В. Рентгеном, фосфоресцирующие вещества сами по себе, без разрядной трубки? Действительно, на том конце, куда бьют катодные лучи, стекло всегда светится.

Если же именно там и возникает рентгеновская радиация, стоит поискать ее источники среди минералов, способных люминесцировать.

Среди слушателей был профессор А. Беккерель, 44-летний член академии. Эта идея запала ему в душу.

Случайно ли? Еще дед его успешно изучал фосфоресценцию, да и сам он занимался ею давно, увлеченно и основательно. А в «рентгеновский год» о ней заговорили повсюду, причем не только в ученых собраниях, но даже в светских салонах, слово о модной звезде сцены.

Как все несущее печать таинственности, это явление исстари привлекало людей. Как отмечал еще Аристотель, оно наблюдается, например, когда рыба разлагается. Оно, можно сказать, вездесуще: гнилушки и светлячки в лесу, пылающие по ночам холодным огнем тропические воды, нагонявшие мистический ужас на мореплавателей, хотя «поджигатели» — не сверхъестественные силы, а мелкие морские организмы…

Теперь даже школьники знают, что флуоресценция и фосфоресценция разновидности люминесценции , отличающиеся только длительностью.

Первая затухает почти мгновенно, после того, как устранен ее возбудитель (скажем, электронный луч в кинескопах телевизоров). Вторая не столь быстро (некоторые соли урана и другие соединения, «позагоравшие» на солнце час-другой, продолжают какое-то время люминесцировать, и если их перенесут в темное помещение, ибо запасают впрок больше энергии).

Призрачное мерцание тлеющих гнилушек, разлагающихся останков или живых организмов — не что иное, как хемилюминесценция. Она обусловлена химическими процессами и прекращается вместе с ними.

Есть фотолюминесценция, она вызывается обычным видимым светом. Есть и радиолюминесценция .

Ее возбуждает проникающее излучение, например рентгеновское ( рентгенолюминесценция ). Разумеется, не обязательно волновое, корпускулярное тоже. Допустим, поток электронов в электровакуумных приборах — от круксовой трубки, как у В. Рентгена, до телевизионного кинескопа, как у нас дома ( катодолюминесценция ). Или альфа-частицы радиоактивных изотопов ( альфа-люминесценция ).

Столь отчетливых представлений об этих процессах во времена А. Беккереля, естественно, не было и быть не могло. Но все прекрасно понимали одну простую вещь: В. Рентген пришел к своему сверхнеобыкновенному открытию, исследуя такое вот свечение, отнюдь не сверхнеобыкновенное. Таинственное сияние кристаллов в профессорской лаборатории вюрцбургского Физического института так похоже на столь же загадочное тление гнилушек, с которым сталкивались все желающие в общедоступной лаборатории природы, идучи, например, за грибами… Если вспомнить еще о повальном тогда увлечении спиритизмом, которое не миновало иных ученых, то легко представить, что означала «лучевая лихорадка», с быстротой эпидемии распространившаяся по всему миру.