Антон Рай - Феноумен

39.Проблема – в сосуществовании идеи и материи в феноумене, в двойственности, которой в природе нет – в силу отсутствия в ней идей. Когда Демокрит рассуждает об атоме-идее, то, конечно, он рассуждает о чем-то пустом, потому что атом – это не идея. А вот когда Платон рассуждает об идеальном государстве (то есть государстве, как его непосредственно усматривает разум, а не так как оно строится людьми в реальности), или когда Кант говорит о категорическом императиве, который действует совершенно вне зависимости от реального поведения людей, но просто в силу того, что его предписывает разум – то здесь ситуация другая. Мы не можем считать предписания разума ложными только в силу того, что реальность от них уклоняется – хотя бы уже потому, что реальность всегда от них уклоняется, порождая необычный вопрос – чью ущербность доказывает это отклонение: реальности или ума? С точки зрения ума именно реальность оказывается ущербной; зримая глазу реальность оказывается недостойной реальности, создаваемой исключительно в уме. Вместе с тем, если бы разум был занят только постижением феноуменов, то есть результатов деятельности человека, тогда, очевидно, предписания разума, входящие в противоречие с реальностью, должны были бы считаться ложными. Выходит, философия все же отчасти (и даже в очень важной своей части) занята и постижением ноуменов, а точнее все же следует говорить, что философ-утопист занят постижением взаимосвязи ноумена и феноумена – сравнивая чистые предписания разума с налипшей на них грязью практического воплощения 7.

40.Но тогда выходит, что все же возможен путь познания минуя ощущения , хотя ранее утверждалась его невозможность. Да, выходит, что так. Опять-таки совсем недавно говорилось о том, что практика мудрее всех домыслов о ней, а теперь выходит, что разум все же умнее (может быть умнее) реальности. Да, и тут выходит, что так. Что ж, современная теория познания чрезвычайно скептична (и не без оснований) по отношению ко всякому знанию без червоточины противоречия. Есть такая червоточина и в настоящей теории, признаю.

41.Однако, не стоит возводить принцип противоречия в норму познания – сделав это, легко смиряешься со всеми противоречиями, вместо попытки объяснить и разрешить их. Я еще раз подчеркну, что утопическое мышление не является пустозрением – в нем выражается недовольство разума результатом воплощения идеи в материи, и разум, считая получившийся феноумен неудовлетворительным, создает феноумен непосредственно, можно сказать, вместо рукотворного объекта формируя объект чисто умо-творный. В этом, кстати, состоит фундаментальное отличие утопии от любого плана-проекта – план-проект подразумевает его дальнейшую реализацию в реальности, утопия же – это и есть непосредственная реализация объекта в реальности ума. Государство, построенное в уме, является идеальным ровно в той же степени, что и реальным, раз оно и есть государство-идея.

42.На это, конечно, возразят, что всякий утопист ищет воплощения своего чисто умственного дитяти в реальности и никогда не считает, что его утопия есть нечто принципиально воплотимое лишь в реальности его ума. Но в этом, в общем, справедливом возражении и высвечивается вся проблематика настоящих рассуждений. Во-первых, здесь мы видим, что ум, минуя в своих построениях ощущения, все равно жаждет быть приобщенным к этим ощущениям, то есть центральная опытная установка познающего разума сохраняет свою силу даже тогда, когда разум обходит ее. Разум недоволен тем, что он строит только для себя – он хочет увидеть идеальное государство реальным; он хочет увидеть его не только умом, но и глазами. Но, во-вторых, разум понимает, что воплощение идеи в материи всегда осуществляется за счет пожертвования идеальным в пользу реального – и с этим разум тоже не может смириться. Отсюда и все колебания утопистов – когда они, с одной стороны, рвутся в реальность, а с другой – хотят остаться наедине исключительно со своими мыслями. Отсюда же и Платон в «Государстве» то бодро утверждает свою утопию как нечто вполне реалистичное 8, то с явным скепсисом в отношении реальности говорит, что следует удовольствоваться исключительно мыслями об идеальном государстве и прямо утверждает, что дело меньше, чем слово, причастно истине 9. И в жизни мы видим Платона, то с надеждой бегущего к Дионисию, то в ужасе убегающего от Дионисия (реальности государственной жизни) в Академию (реальность мышления).