Даниил Данин - Неизбежность странного мира

Может быть, может быть! Но с полной уверенностью следует ожидать лишь одного: нового разрыва с прежним — я уже не только с классической механикой, но и с механикой квантовой. Можно ожидать лишь углубления революции в наших физических представлениях.

Выразительный ответ на вопрос о будущей теории дал совсем недавно — в марте 1962 года — директор дубенского Объединенного института ядерных исследований профессор Д. И. Блохинцев. Вспомнив, как де Бройль ввел в атомную физику представление о частицах-волнах, он сказал любопытствующему журналисту: «Может быть, надо найти только какие-то три-четыре новых образа, слова, которые повернули бы всю теорию на другой путь, сформировали бы новые понятия… Какое слово надо «выдумать», каким воспользоваться образом? Здесь существует много мнений… Одно несомненно: новая теория будет создана, и она будет такой же крупной революцией мысли, какими были в свое время теория относительности и родившаяся на двадцать лет позже квантовая механика. Произойдет: не менее глубокое революционное изменение наших представлений».

Разве можно не согласиться с этим?

В ультрамикромире физиков будут ждать не старые радости, а новые неслыханные удивления, новые великие огорчения, из которых вырастет радость нового знания.

…Вот везут в коляске ребенка. Он еще пускает в бессмысленном сне неведения радужные пузыри. Но, может быть, он будет одним из тех «самых счастливых», по словам Лагранжа, которым удается создать новую «систему мира». Может быть, его физические идеи будут поражать современников и потомков еще небывалой новизной и уже бывалой смелостью. Теория относительности и квантовая механика покажутся его коллегам старой бесспорной классикой науки по сравнению с теми тонкими тонкостями, которые откроет он, этот мальчик, в картине движущейся материи. Но все равно, и в его великой жизни будут годы, когда ему придется испытать те же муки мысли, какие испытываем сегодня мы, знакомясь с идеями теории относительности и механики микромира.

Пока он еще спит в коляске, в него входит через тысячи пор механика Ньютона. Он земное существо; он волею законов природы принадлежит к макро-, а не микроучастку на бесконечной шкале физического опыта вселенной; он обитатель мира медленных и тяжелых вещей. Как и в нас, в нем кет ничего «неземного», кроме мысли и воображения, которые всегда стремятся быть причастными ко всем делам природы, когда пробуждаются к деятельной жизни. И вот едва настанет для него эта пора, как он должен будет повести внутреннюю борьбу с ограниченностью своих естественных классических представлений. Он должен будет победить их для того, чтобы его творческий разум обрел свои желанные права на постижение любых новых странностей природы.

Что делать, каждый вынужден в своем развитии проходить по кратчайшему маршруту весь принципиальный путь познания мира, какой прошло до него человечество. В нашем веке физика одержала победу над ограниченностью земного физического опыта. И чтобы выбраться на ее сегодняшние рубежи, каждый должен одержать такую же победу в самом себе. Она достижима!

Для того и писал я свои «путевые заметки», чтобы сказать это.

Вот и кончилось наше путешествие. Много ли мы повидали в незнакомой стране? Ровно столько, сколько позволил выбранный нами маршрут. В сущности, мы побывали только на двух главных вершинах, с которых перед физиками открылись неоглядные дали: од-на из них — идеи теории относительности, другая — идеи квантовой механики. Проводником на первую вершину послужил нам фотон, проводником на вторую — электрон. И еще: стало воочию ясно, как необозрим удивительный мир элементарных частиц. Странствия по этому миру могут быть нескончаемы.

Если путешественнику приглянулась страна, в которую привели его случай, любопытство или необходимость, он возвращается в нее снова и снова. И выбирает новые маршруты и пишет новые путевые записки.

Так, может быть, до новой встречи в мире «первооснов материи»…

«Это драма, драма идей…» — сказал об истории современной физики ее признанный глава — Альберт Эйнштейн.

(Часть первая, глава четвертая.)