Анна Ливанова - Физики о физиках

Профессор Румер, как, вероятно, и все физики, не мог не задумываться о творческом пути Эйнштейна. Может, его суждения и оценки в чем-то субъективны и разделяются далеко не всеми, но они органически входят в содержание рассказа.

Вот что рассказал Юрий Борисович.

В конце двадцатых годов теоретическая физика переживала эпоху «бури и натиска» — рождалась современная квантовая механика. Ее создатели — и Шредингер, и Гейзенберг, и Дирак — и остальные участники «великого перелома» были тогда молодыми и все так или иначе прошли сквозь Геттинген. Одни там жили годы, другие — месяцы, третьи — недели. Центром кристаллизации научного коллектива был Макс Борн. Нутром, интуицией Борн понял, что в физике начинается исторический перелом, что она переходит в новую фазу. Время одиночек и маленьких лабораторий кончилось. Пять, десять, двадцать человек не могли справиться со все нарастающим потоком идей и задач. Нужны были сотни ученых, коллективно думающих и коллективно взаимодействующих.

Максу Борну с несколькими ассистентами удалось создать в Геттингене такую цитадель науки. Как удалось?

Там все обучали друг друга. Каждый получал какое-то задание или развивал собственные идеи; потом он становился в данной области квалифицированным ученым и учил других. Так получалось расширенное воспроизводство молодых ученых.

Все приезжали туда по доброй воле и с единственным желанием: работать и учиться. Как работать, как учиться — это было их личным делом. Кто хотел работать руками — сидел в лаборатории. Кто хотел читать или считать — уединялся где-нибудь с книгами и бумагой. А кто хотел — мог отправиться погулять с девушкой. Но прогулки эти нередко заканчивались одним и тем же: возвращается парочка через несколько часов, он смущен, она в слезах; оказывается, у него во время прогулки появилась идея, и девушка ничего, кроме мычания, так и не услышала.

В те годы зловонное дыхание копившего силы фашизма еще не коснулось Геттингена, там главенствовали дружба и братство. Однажды случилась такая история. Приехал Чандрасекар, молодой физик — племянник известного индийского ученого Рамана. У юноши был резко выраженный негроидный тип лица. Старожилы сразу подружились с Чандрасекаром и быстро разглядели, что это человек высокого полета — и по таланту и по знаниям. Немного спустя в тот же пансион прибыл еще один гость — американский профессор математики из университета штата Юта. Прежде всего обнаружилось его совершеннейшее невежество. Он не знал даже, к примеру, что такое «собственные функции» — термин, хорошо известный каждому студенту, изучающему высшую математику. И о многом другом он также не имел ни малейшего представления. Наверное, ему простили бы это, не произойди нечто невероятное.

Садились за стол обедать. Пришел Чандрасекар, поздоровался со всеми и тоже сел. Вдруг американский профессор встает, подходит к хозяйке и говорит, что с негром сидеть за одним столом не будет.

Все остолбенели. Первым опомнился Гайтлер. Он тоже встал, подошел к хозяйке, вытащил часы и говорит:

— Сейчас без тринадцати минут двенадцать. В двенадцать часов американец должен покинуть пансион.

Хозяйка стала что-то говорить, но он прервал ее:

— Спешите, иначе вы разоритесь. Мы все уедем и объявим пансиону бойкот.

Хозяйка заплакала.

— Я вам сочувствую, но ведь минуты-то проходят. Вы совсем потеряли голову.

Без двух минут двенадцать американец поспешно вышел с чемоданом в руках, и больше его не видели.

…В Геттингене собралась молодежь чуть ли не со всего мира. Там были русские, французы, англичане, индийцы, датчане, японцы. Другим подобным же местом паломничества, куда съезжались главным образом физики-теоретики, был Копенгаген, где работал Бор. Когда на этом звездном небосклоне появилась длинная фигура Ландау, все были поражены, как много знает и умеет этот юноша, уже профессор в двадцать один год.

— Что ж, наша страна молодая и ученые молодые, — обычно отвечал Ландау.

В середине двадцатых годов слава Эйнштейна достигла апогея. Научная судьба ученого была исключительно счастливой. Каждая его работа становилась гигантским открытием: объяснение броуновского движения, квантовая теория света, наконец, специальная теория относительности.

Но самым замечательным достижением Эйнштейна было создание современной теории тяготения, иными словами — общей теории относительности. Он первый дал ответ, что же такое тяготение. Его теория — величайшее творение. Ученый сам не раз говорил: