Брайан Китинг - Гонка за Нобелем. История о космологии, амбициях и высшей научной награде

Рядом со мной сидел мой коллега Дэнис Баркатс, которому предстояло остаться в Антарктиде «на зимовку» и обеспечивать работу BICEP на протяжении следующих 11 месяцев. Дэнис написал блестящую диссертацию в Принстоне под руководством Сьюзан Стаггс. Эндрю Ланге взял его в свою лабораторию в 2004 году, после того как я получил преподавательскую должность в Калифорнийском университете в Сан-Диего. Я тоже предлагал Дэнису стать моим первым постдоком, но перспектива работать с одним из величайшим светил космологии была слишком привлекательна, чтобы он мог от нее отказаться. Я его понимал.

Нам предстояло девять часов полета — достаточно времени, чтобы поговорить обо всем. Я спросил, почему он, молодой парень, согласился уехать от цивилизации так далеко и надолго. Дэнис ответил, что рассматривал это как возможность проверить себя — морально и физически. И, что гораздо важнее, он хотел внести свой вклад в успешность эксперимента BICEP и, если посчастливится, помочь ответить на древнейший вопрос, который волнует человечество: как начиналась наша Вселенная?

Он рассказал мне об испытаниях, которые ему пришлось выдержать, чтобы попасть на Южный полюс. Я слушал его с открытым ртом. Его подвергли скрупулезному психологическому тестированию, чтобы убедиться, что он сможет выдержать многомесячное пребывание «во Льдах»: после того как в Антарктиде начинается осень, вы попадаете в ледовый плен на полгода, до наступления весны. В тестах требовалось ответить, справедливо или нет то или иное утверждение. Некоторые пункты были вполне разумные: «У меня обычно довольно теплые руки и ноги» {4} . Другие преследовали какие-то таинственные аналитические цели: «Меня удовлетворяет моя сексуальная жизнь» и «Когда я общаюсь с людьми и слышу странные вещи, это вызывает у меня беспокойство». Наконец, там были настоящие головоломки, решая которые можно усомниться в своем психологическом здоровье: «Я бы хотел стать певцом» или «У меня никогда не было трудностей с осуществлением и сдерживанием акта дефекации». Но оно того стоило, заверил меня Дэнис: в следующем году на Южном полюсе ему предстоит один рассвет и один закат, так что всего за одну ночь он заработает 75 000 долларов!

Мы с удовольствием болтали, сидя, вероятно, на худших местах в самолете. Каргомастер разместил нас в конце грузового отсека, недалеко от тех самых «горшков с медом». Их было два: вертикальный контейнер для мужчин и бадья с пенопластовым сиденьем для женщин, скромно отгороженная чем-то, напоминающим заляпанную кровью занавеску из душевой в фильме «Психо».

Как я уже говорил, C-130 не предназначен для перевозки людей на дальние расстояния; это скорее большой летающий грузовик грязновато-оливкового цвета, как и полагается военной машине. В нескольких шагах от нас стояли ящики с тонной бананов, которые испускали восхитительный аромат… первые полчаса полета. Так мы с Дэнисом и лавировали: сядешь слишком близко к бананам — тошнит от их благоухания, отодвинешься подальше — настигает аромат «горшков с медом».

Спустя девять часов после вылета из Крайстчерча и неделю после отправления из Сан-Диего я прибыл в Антарктику. Наконец я оказался на станции Мак-Мердо, расположенной на небольшом вулканическом острове ледяного континента. На самом деле это была не земля — самолет сел на взлетно-посадочную полосу — трехметровую толщу льда на острове Росса, где 100 лет назад Роберт Скотт разместил свой базовый лагерь. Было на удивление тепло; выйдя из нашего 100-килограммового грузового судна, я оказался по щиколотку в луже воды. Хорошо, что каргомастер заставил нас надеть теплые носки и непромокаемые ботинки.

Осмотревшись на станции, я отправился в один из двух баров. Почему два? Один был для некурящих, а другой — для курильщиков. В отличие от заведения для некурящих, во втором царил полумрак, делая его более притягательным и популярным. Мы, несколько членов команды BICEP, расположились за маленьким столиком в привычной для астрономов полутьме и подняли тост за телескоп, благодаря которому теперь оказались на краю света и надеялись добраться до начала Вселенной: «За BICEP, который позволит нам совершить путешествие к началу времени!»

После нескольких пинт новозеландского эля Speight я, слегка пошатываясь, вышел из бара и впервые увидел у кромки воды стайку пингвинов. За пингвинами можно наблюдать бесконечно: когда они вперевалку ходят по суше на своих коротеньких лапках, то похожи на забавных малышей; в воде же становятся стремительными и изящными, как олимпийский чемпион Майкл Фелпс. Вид этих полярных жителей, мужественно ныряющих в ледяную воду, вдохновил меня на опрометчивую прогулку к воронке вулкана, возвышающейся над островом на добрые 229 м и известной как Наблюдательный холм. Скотт использовал этот холм для наблюдения за погодными условиями. Именно на этом холме оставшиеся члены экспедиции ждали триумфального возвращения Скотта и его четырех товарищей с Южного полюса. Когда те не вернулись, его люди установили на вершине холма деревянный крест высотой 2,5 м с вырезанными на нем именами погибших и последней строкой из стихотворения «Улисс» Альфреда Теннисона: «Бороться и искать, найти и не сдаваться». Строкой, которая врезается в память и не дает спать по ночам.