Генрих Эрлих - Легко ли плыть в сиропе. Откуда берутся странные научные открытия

Какая же мораль следует из историй, рассказанных в этой главе?

Опыт с каплей, особенно неспособность даже современной аппаратуры зафиксировать момент ее отрыва, ставит перед эпистемологией – наукой о получении научных знаний – серьезнейший вопрос: как нужно наблюдать редко случающиеся явления и вводить их в область научного знания? В самом деле, если не удается зафиксировать вполне ожидаемое явление, то как доказать реальность явления неожиданного, вроде пролетевшего НЛО или появления снежного человека? Или, если не выходить за рамки научного знания, как зафиксировать момент появления нового патогена? История СПИДа свидетельствует, что надежного инструмента нет: синдром приобретенного иммунодефицита был описан в 1981 году, вирус открыт двумя годами позже, и лишь в 2007 году реконструировано его распространение, причем выяснилось, что вирус попал в человеческую популяцию еще в начале ХХ века. Иными словами, на протяжении десятилетий случаи ВИЧ-инфекции врачи не фиксировали или диагностировали ошибочно, пока инфекция не перестала быть редким явлением.

Современная наука построена на повторяющихся результатах, воспроизводимых в разных лабораториях. Но длительные опыты невозможно воспроизвести в обозримое время, поэтому трудно понять, что было не так в опытах Ленски с цитратом. К сожалению, никакой работающей методики для фиксации крайне редко случающихся явлений нет, что порождает домыслы и взаимные подозрения в нечистоплотности как в научной среде, так и в среде энтузиастов – любителей непознанного. Теперь-то очевидно, что причина конфликта в неразрешенности неких базовых вопросов философии науки.

Лонгитюдные исследования возникновения и развития различных заболеваний – вещь, несомненно, важная и полезная, но их результат в какой-то мере предопределен. Понятно, что если человек курит, то он рано или поздно докурится до заболевания легких, а если много пьет спиртные напитки или ест жирную пищу, то печень в конце концов не выдержит. Вопрос тут только в том, когда это произойдет.

Другое дело – исследование когнитивных способностей, памяти, обучаемости и особенно такого туманного и непонятного явления, как креативность. Как ее оценивать, желательно количественно? Как учесть индивидуальные особенности? Ведь, как ни оценивай креативность, изначально понятно, что у разных людей она варьирует в очень широких пределах и усреднять ее по выборке еще бессмысленнее, чем рассчитывать среднюю температуру пациентов по больнице. И как, наконец, заставить подопытных креативить в нужный момент, если творчество – процесс сугубо интимный и спонтанный?

В общем, неясностей тут столько, что ученые, ориентированные на получение однозначных результатов, предпочитают с этим не связываться. Тем ценнее исследование, выполненное Накамацу Ёсиро. Он поставил перед собой амбициозную цель: установить, как влияет питание – состав и режим приема пищи – на креативность. Проблему подопытных – с их капризами, необязательностью и смертностью – он решил очень просто, выполнив исследования на самом себе. Сразу подчеркнем, что его креативность объективно находится на очень высоком уровне.

Методология исследования состояла в следующем. Накамацу варьировал компоненты питания, тщательно документируя процесс путем фотографирования всех съедаемых им блюд. Он подвергал анализу как сами блюда, так и свою кровь на предмет продуктов метаболизма. Накамацу каждый день решал творческие задачи, придумывая что-то новое, записывал свои идеи и по прошествии времени оценивал их по составленной им шкале, собственному гамбургскому счету, который, возможно, выглядел так: гениально – блестяще – вполне – так себе – отстой. И, наконец, он сопоставлял показатели пищи с качеством сгенерированных идей. И так на протяжении 34 лет. Настоящий ученый!

К сожалению, результаты своих исследований Накамацу не представил на суд научного сообщества в виде общепринятой публикации в высокорейтинговом или любом другом рецензируемом журнале. Так что мы не можем сказать, что ежедневное употребление в пищу, например, 30 г мяса лангуста повышает креативность на 20 %, а 100 г морской капусты – увеличивает число блестящих идей на 10 %. Нам известен только итог – разработанная Накамацу система питания, которую он использует и по сей день, и объективные данные по его креативности, которая как минимум не упала за прошедшие десятилетия, что само по себе – прекрасный результат, недоступный всем нам, простым смертным, питающимся абы как, а если по науке, то не той.