Генрих Эрлих - Легко ли плыть в сиропе. Откуда берутся странные научные открытия

Что же ответили на это ученые? Нет, они не послали чиновников куда подальше, ученые – строго между нами! – при наличии весомого бюджетного финансирования берутся ответить на любой вопрос, а потом, как водится, увлекаются. Работа началась в 2004 году, когда подготовить предварительный доклад по теме поручили профессору Юргу Штёклину из Института ботаники при Базельском университете. Этот доклад обсудили еще четверо ботаников из университетов Цюриха, Базеля, Невшателя. Затем, в 2006 году, были дискуссии с другими экспертами, например философом доктором Ангелой Кальхоф из Мюнстерского университета, теологом доктором Хайке Баранцке из Боннского университета Фридриха Вильгельма, фермером-исследователем доктором Николой Фуксом.

Как выяснилось, в обществе существует три основных направления мысли, касающихся проблемы прав растений. Одним сама по себе постановка вопроса кажется дикой. Другие считают, что причинение вреда растениям – неизбежное следствие их положения в начале пищевой цепочки. Третьи же отмечают: если признать, что к растению применимы моральные категории, жизнь человека не только усложнится, но и в значительной степени обесценится, поскольку неизбежно будет возникать сопоставление ценностей жизни человека и растения. А результат такого сопоставления неочевиден. И лишь ничтожное меньшинство опрошенных полагает, что и у растений есть права. Но в современном мире чем ничтожнее меньшинство, тем внимательнее прислушиваются к его мнению, так что исследования были продолжены.

Сознавая, какие трудности вызовет попытка разобраться с правами растений, исследователи решили применить последовательные логические построения. Для начала они стали выяснять, кто, собственно, относится к категории моральных объектов, то есть объектов, на которые распространяются принципы морали. Тут возможно четыре подхода. Первый – теоцентризм: коль скоро все живое создано Богом, каждое существо имеет непреходящую ценность и является объектом морали. При рациоцентризме право на мораль признается за живым существом, если на то есть разумные причины. При патоцентризме живое существо может считаться объектом морали, если оно может различать добро и зло, хотя бы по отношению к себе. При биоцентризме все живые существа – объекты морали в силу того, что они живые. Именно последнее направление было признано большинством участников дискуссии как верное.

Относительно второго вопроса: "А что есть вред для живого существа?" – существует две позиции. Первая – нанести вред можно только такому существу, которое способно ощущать то или иное действие как вредное, тому, у кого есть некие осознаваемые собственные интересы. Альтернативное мнение: вред можно нанести и такому существу, которое не ощущает вреда. И опять к этому последнему мнению склонилось большинство участников дискуссии, которая, следовательно, зашла в тупик: растения оказались такими же объектами морали, как люди, и, стало быть, обладают аналогичными правами на жизнь. Если мы согласимся с этим, то не сможем ни дерево срубить, ни морковку съесть – такие действия окажутся аморальными.

Поэтому далее была рассмотрена идея патоцентризма, причем главные сомнения вызывала способность растений различать добро и зло. Вот как проблема дословно сформулирована в докладе. "Вопрос о том, может ли растение быть облагодетельствовано или обижено, связан с вопросом о том, есть ли у растения какая-то форма внутреннего переживания. Оно должно переживать выгоду или повреждение как добро или зло. Условием для независимого позитивного или негативного переживания служит способность к ощущениям. Организм, который соответствует приведенным критериям, имеет собственные интересы". Иными словами, если растение не ощущает собственного интереса в том, чтобы жить целым и невредимым, то оно не становится объектом морали. Но точно ли у растений нет собственных интересов? Точно ли они так лишены ощущений, как кажется? Вопрос сложный.

Вот одно из рассуждений на эту тему, принадлежащее упомянутому ботанику Юргу Штёклину. "Относительно животных мы уверены, что они обладают ощущениями, что у них есть внутренние переживания, которые связаны с некой формой сознания; именно на этом мнении основан Акт о защите животных от жесткого обращения. А есть ли похожие ощущения у растений? Если присмотреться к ним, то окажется, что на клеточном уровне между ними и животными нет фундаментального различия. Лишенные способности передвигаться, растения отнюдь не пассивны. Они могут взаимодействовать с окружающей средой, менять свое поведение, например скорость развития, проявляют значительную гибкость приспособления к обстоятельствам. У растений есть развитая гормональная система для общения с внешним миром. Растения реагируют на прикосновения, различными способами борются с фитофагами. Но ощущают ли они все это или же демонстрируют лишь некие реакции на внешние раздражители? С одной стороны, предполагается, что для ощущений необходимо наличие нервной системы, а она, очевидно, у растений отсутствует. Но с другой стороны – в силу неполноты нашего знания мы не можем утверждать, что не существует каких-то других механизмов, которыми растение могло бы осознавать, что ему сделали добро или причинили вред".