Владимир Кессельман - На кого упало яблоко

Дубненский синхрофазотрон был выдающимся инженерным достижением, внушительной демонстрацией возможностей науки и техники. Электромагнит массой 36 тысяч тонн до сих пор остается самым большим магнитом на Земле. Великий Бор приезжал в Советский Союз. Он был в Дубне. Ему показали синхрофазотрон. Бор сделал заявление для прессы, что восхищен смелостью инженерной мысли советских ученых. Что касается Нобелевской премии, то Векслер мог получить ее за автофазировку. Он дважды номинировался, и оба раза с Макмилланом, и оба раза не получил. Камнем преткновения стало экспериментальное подтверждение, практическая реализация идеи. Американская сторона соответствующие материалы представила, а в Советском Союзе все связанное с синхротроном было засекречено. Одному Макмиллану Нобелевскую премию присуждать не стали. Свою премию он получил вскоре по химии, вместе с соотечественником Гленом Сиборгом, за открытия сверхтяжелых элементов нептуния и плутония. Косвенно, впрочем, и за автофазировку тоже. А дважды за один и тот же результат Нобелевскую премию не дают.

Два автора одного открытия встретились в Америке в 1963 году, когда Векслер вместе с Макмилланом был удостоен премии «Атом для мира». В том же году Макмиллан приехал в Дубну на конференцию по ускорительной технике.

В начале 60-х годов XX века первые советские синхротроны наконец рассекретили. Но история с автофазировкой на этом не закончилась. Неожиданно выяснилось, что Векслер был не первым. До него явление автофазировки предсказал Лео Сцилард, участник Американского атомного проекта. В 1934 году, за десять лет до Векслера, он подал заявку на патент с описанием ускорителя, известного сейчас как синхротрон, и явления фазовой устойчивости пучка в ускорителе, известного сейчас как принцип автофазировки. Однако подробное описание в патентное бюро так и не подал, и заявка была объявлена несостоявшейся. В научных журналах Сцилард также ничего не опубликовал, и его открытие, опередившее время, не повлияло на развитие науки. Он никогда не претендовал на приоритет открытия принципа автофазировки. Описание синхротрона и явления фазовой стабильности было обнаружено в его архиве среди других бумаг в начале 70-х годов, при подготовке к публикации его научного наследия.

«Что такое я сам? Что я сделал? Я собрал и использовал все, что я видел, слышал, наблюдал. Мои произведения вскормлены тысячами различных индивидов, невеждами и мудрецами: детство, зрелый возраст, старость — все принесло мне свои мысли, свои способности, свои надежды, свою манеру жить; я часто снимал жатву, посеянную другими, мой труд — труд коллективного существа, и носит он имя Гёте» [164] Свасьян К. А. Философское мировоззрение Гете. — М., 2001. , — писал о себе Гёте, который был не только великим художником, но и выдающимся естествоиспытателем.

Если просмотреть учебники физики, по которым учились и учатся в школах сейчас, то можно увидеть, что там почти ничего не говорится о том, как были открыты законы природы, какие трудности стояли перед исследователями. В учебниках нам дается стройная установившаяся картина физики. Но такая она очень далека от действительной.

По сути дела, каждое открытие в физике есть лишь последнее звено в длинной цепи поисков многих известных и безымянных исследователей. Так было с законом тяготения, так было с законом электромагнитной индукции и с большинством других великих и не очень законов физики. Гениальные открытия Фарадея были во многом стимулированы и подготовлены работами Эрстеда. А работы самого Эрстеда опирались на открытия многих ученых в области электричества. Идея атомного ядра Резерфорда тоже имела своих предшественников. Д. Стоней выдвинул ее как одну из вероятных схем строения атома, а до Стонея ее предлагал японский физик Нагаока и другие ученые. И таких примеров в истории физики не счесть.

Много воды утекло с тех пор, когда открытия делались гениальными одиночками… Общепризнанна коллективность современной науки. Тишине уединенного кабинета ученого недалекого прошлого противопоставлены современные научные лаборатории. С новой силой зазвучало брошенное 150 лет назад Виктором Гюго крылатое: «Искусство — это я, наука — это мы». Ученый стал государственным служащим, выполняющим заказы.

Поэтому в наше время споры о приоритете становятся все более редкими. Приоритет устанавливается достаточно точно датой поступление статьи в журнал, авторским свидетельством, патентом.