Коллектив авторов - Новые идеи в философии. Сборник номер 2

Таким образом, в современной критике познания интуитивному значению слова «объективный» противостоит еще второе значение, эмпирическое значение. «Объективный» здесь означает: то, что дано в нашем опыте восприятия и что противится всякой попытке представить его нашим чувствам иначе, чем оно представилось в первый раз. Нечто внешнее представляется нам и, представляясь, принудительно навязывается.

5. Какого из этих двух значений придерживаются современные физики, когда они утверждают, что физика объективна? Анализируя их взгляды, нетрудно найти ответ на этот вопрос. Все современные физики признают объективность физики и все также признают, что эта объективность по существу эмпирического характера. Объективность физики заключается в совпадении выдвигаемых ею отношений с отношениями, находимыми в нашем чувственном опыте.

Так, Дюгем, принимающий, что теория есть целиком надстройка, созданная духом и присоединенная им к результатам опыта, утверждает, что все, идущее от духа, произвольно: формы мышления, категории – а из них он упоминает всегда только одну, принцип тождества и противоречия – играют роль лишь при возведении этой теоретической надстройки.

Но теория, построенная с помощью этих категорий и при непременном условии подчинения им (всякая теория должна согласоваться с принципом тождества и противоречия и с другими принципами – буде таковые есть – обосновывающими математическое доказательство) не имеет объективного значения сама по себе. А это значит, что, если теория может иметь какое-нибудь объективное значение, то оно будет дано ей не категориями духа и не интуицией. Все, что идет от духа, по неизбежности субъективно.

Действительно, объективное значение теория получает – разумеется, с логической точки зрения, а не с точки зрения психологического генезиса – благодаря совпадению результатов ее с результатами опыта. Объективное значение физической теории безусловно эмпирического порядка.

Можно было бы, правда, подумать, что логические категории включены в опыт и придают ему необходимость и ценность логического порядка. Но это совсем не так. Наоборот, вся та школа, которую можно было бы связать с именем Дюгема, не допускает, что вещи совершаются согласно логическим законам. Было даже указано, что все открытые эмпирически отношения первоначально резко расходились с требованиями разума, противоречили общим привычкам мысли и тому, что можно было бы вывести из них согласно общепринятым логическим принципам. Дюгем заботливо отличает то, что согласно с принципом противоречия, что можно утверждать во имя этого принципа, и эмпирические результаты. Те следствия, которые можно утверждать во имя принципа противоречия, субъективны и произвольны. Не может быть речи об их объективной ценности. Объективную ценность имеет лишь то, что дается опытом. Все, что выводится согласно с законами духа, может быть принято или отвергнуто в зависимости только от даваемого опытом ответа. То, что привносит с собою дух, не только не придает объективной ценности теории, но, наоборот, уничтожило бы всю ее объективность, если бы затем теория не возвращала ей объективного характера.

То же самое можно сказать и относительно Пуанкаре. Условный характер придает принципам физики (при чем не следует забывать всех ограничений, связанных с смыслом слова «условный» в философии этого ученого) исправление духом опытного отношения, подстановка некоторого, полагаемого духом, термина на место эмпирического данного. Поскольку термин этот удаляется от эмпирического данного, постольку он субъективен и произволен. И здесь то, что исходит от субъекта, искажает объективность теории. А объективность эта основывается на той огромной роли, которую продолжает играть опыт. Следовательно, объективность здесь эмпирического характера, а не интуитивного и рационального. Но тогда мы, несмотря на критическую противоположность доктрин, становимся на ту самую почву, на которую стала современная механическая концепция.

Следовательно, объективность физической теории имеет своим единственным источником опыт. Она – эмпирического порядка.

6. Не следует, впрочем, считать этот эмпиризм слепым и неразумным. Теперь не найдется ни одного человека, который стал бы утверждать, что «идея» не играет никакой роли в науке и должна быть поэтому изгнана. В этом отношении классическая аргументация Клод Бернара имела решающее значение. Все концепции, даже наиболее непримиримые механистические концепции – и, может быть, именно наиболее непримиримые механистические концепции – утверждают, что дух играет необходимую роль в теоретической физике. Ведь последняя начинает всегда с предвосхищения опыта, с гипотезы. Механисты, в частности Больтцман, когда они критикуют энергетику, опираются не только на право, но и на необходимость делать гипотезы, иметь предвзятые идеи, чтобы подвергать их потом проверке опытом и вызывать таким образом открытия. Успехи науки непосредственно связаны с ролью идеи, с той долей, которую дух имеет, и не может не иметь, в опыте. Механистическая концепция, если взять ее в ее гипотетических элементах (например, в учении об атомистическом строении материи), есть лишь совокупность идей, необходимых для прогресса физико-химических наук. И Больтцману нетрудно доказать, что в так называемых им «математической феноменологии» (которая по содержанию своему соответствует приблизительно систематизации Дюгема) и «общей феноменологии» 2(энергетике Маха или Оствальда) мы имеем постоянно обращение к гипотезе.