Виктор Тростников - Быть русскими – наша судьба

Здесь поэт, солидаризуясь со своим лирическим героем, убеждённым республиканцем Цицероном, изображает наступление единовластия как сгущающиеся сумерки, как наступление ночи, конец славного пятисотлетнего республиканского периода римской истории. Ночь, правда, в тот момент не наступила, ибо заговор Каталины провалился, но передышка была совсем короткой. В 60-х годах до нашей эры возник Первый триумвират – сенат подмяли под себя Юлий Цезарь, Гней Помпей и Марк Красе, заключившие между собой «вечный» союз, который, конечно, вскоре сменился жесточайшей борьбой. В неё было втянуто всё общество, и гражданская война обрела невиданный до этого масштаб. Цезарь победил в этой борьбе и был провозглашён пожизненным диктатором, но в сенате оставались ещё идеалисты, с ностальгией вспоминавшие о славном республиканском прошлом Рима и мечтавшие его вернуть, и двое из них – Брут и Кассий – убили Цезаря. Но колесо истории уже нельзя было повернуть вспять, и в 48 году до нашей эры появился Второй триумвират, состоявший из Октавиана Августа, Марка Антония и Лепида. Последний был мудрым человеком, в большую политику не лез, и двое других триумвиров не брали его в расчёт, держа при себе ради магического числа «три», так что он спокойно дожил до 13 года до нашей эры и умер своей смертью. А вот Август и Антоний власть не поделили, и жесточайшая схватка между ними, снова расколовшая страну на два стана, закончилась наконец поражением Антония в морской битве при Акциуме (у берегов Греции, недалеко от Афин) в 31 году до нашей эры, В следующем году Октавиан Август стал диктатором, а в 27 году до нашей эры на республиканской форме жизнеустроения величайшего государства Древнего мира была окончательно поставлена точка: это государство стало империей, а Август – её первым императором.

Анализ исторического материала, который предоставляет нам столетие гражданских войн в Римской республике, приводит к очень интересному и поучительному выводу, В этих войнах сталкивались непримиримые интересы трёх общественных групп: мелких землевладельцев, крупных землевладельцев и военной элиты, рождаемой завоевательными войнами, в результате которых удачливые полководцы приобретали всенародную популярность, за счёт награбленного в покорённых странах становились несметно богатыми, что толкало их на попытку стать выше сената. На протяжении жизни четырёх поколений шли между тремя этими силами кровавые разборки. И чем же всё кончилось? Империей, похоронившей надежды и первых, и вторых, и третьих. Мелкие землевладельцы лишились своих представителей в правительстве, и их интересы никто уже не отстаивал, а земельную и воинскую аристократию император, разумеется, скрутил в бараний рог.

Победителей действительно не было.

Это, конечно, была самая настоящая гражданская война, природа и суть которой очень хорошо понятны. Церковный раскол, начавшийся в XVII веке из-за никонианских богослужебных реформ, воспринятых как попытка заставить русских людей веровать не по-русски, а по-гречески или ещё как-то по-иностранному, во второй половине XVIII века перерос в раскол политический, вызванный тем, что уже и на сам русский престол после сомнительного известия о смерти Петра Третьего была возведена приезжая иностранка – немка Екатерина. Что же, значит, теперь нас снова захотят всех сделать немцами, как при Петре Первом?

В очередной раз русские люди почувствовали угрозу перестать быть русскими и сильно взволновались. И в эту забродившую среду была брошена быстродействующая закваска: старообрядец Емелька Пугачёв объявил себя чудесно спасшимся от заморских заговорщиков Петром Третьим, и пламя внутренней войны в России начало разгораться.

Сторонами, между которыми вспыхнул вооружённый конфликт, были Екатерина и недовольная ею часть народной массы. Поэтому для прояснения ситуации надо сказать несколько слов о царице.

Взойдя на трон в результате дворцового переворота, то есть, мягко говоря, не совсем законно, Екатерина решила загладить своё правонарушение делами, направленными на благо России, снискать народную любовь и тем самым легитимизироваться в глазах своих русских подданных. Благом для России в её понятии были две вещи: либерализация в социальной жизни и просвещение в умах. Она буквально дышала духом просветительского миссионерства, переписывалась с Вольтером и Дидро, сочиняла сентиментальные пьесы, была исполнена человеколюбием, которое ей так хотелось излить на своих новоприобретённых подданных. Но не прошло и десяти лет её царствования, как часть этих подданных, примкнув к Пугачёву, недвусмысленно заявила, что не хочет идти по пути европейского прогресса и хочет видеть на троне не пришлую немку, а русского царя-батюшку, который будет носить бороду и вернёт народу такой образ жизни, какой вели благочестивые предки на Святой Руси.