Василий Налимов - Разбрасываю мысли

Хесин Р.Б. 1984. Непостоянство генома. М.: Наука, 472 с.

Nalimov V.V. 1985. Space, Time and Life. The Probabilistic Pathways of Evolution. Philadelphia: ISI Press, 110 p.

Barrow J.D., Tipler F.J. 1986. The Anthropic Cosmological Principle. Oxford: Clarendon Press, 706 p.

Название статьи [206]возникло спонтанно в момент глубоких переживаний, вызванных кончиной Василия Васильевича Налимова, выдающегося современного мыслителя, математика и философа, душа которого начала свое новое странствие в мирах и веках. Он много размышлял о природе Вселенной и Человека, о самоорганизации как творческом процессе, о глобальном эволюционизме, о континуальных потоках сознания, в разной степени свойственных всему сущему. Но ведущее место в его размышлениях занимала идея спонтанности , противостоящей жесткому детерминизму и в некоторых проявлениях тождественной свободе человеческой личности. Сам Василий Васильевич любил называть себя «свободным мыслителем» и был им в полном смысле этого слова.

Парадигма причинно-следственной связи (ньютоно-лапла-совский детерминизм), игравшая доминирующую роль в развитии западной культуры, рассматривала Вселенную как часовой механизм, в котором жестко определено не только настоящее, но и прошлое, и будущее. Но уже в квантовой механике произошло разрушение этого стереотипа: оказалось, что причинность в микромире носит лишь вероятностный характер. Сейчас ситуация изменилась еще более радикально. Описывая изменившуюся парадигму, В.В. Налимов говорил, что у нас больше не хватает воображения для того, чтобы, опираясь на принцип причинной обусловленности, объяснить ряд фундаментальных черт окружающего мира, например, сочетание констант в так называемом антропном принципе или возникновение единого генофонда человечества. А как объяснить, продолжает он, демоническое начало, пронизывающее всю человеческую историю, но с особой силой раскрывшееся в XX веке? Архетип детерминизма больше не работает. В этом контексте он любил ссылаться на Ф. Ницше, по словам которого мир лишь представляется логизированным, причем только потому, что человек его сначала логизировал. Хотя на самом деле мы все больше убеждаемся сейчас в том, что в основе мира может лежать спонтанность [Налимов, 1989], которая:

Не подчиняется причинно-следственным связям.

Не локализована в физическом пространстве – в нем она только проявляет себя.

Не персонализирована – персонализируется только ее проявление.

Не ограничена временными рамками, она отождествляется с забеганием вперед, что порождает завихрение времени.

Принадлежа другому миру, не может умирать в нашем мире (с. 240).

Эти идеи на протяжении многих лет разрабатывались В.В. На-лимовым в оригинальной философской концепции, которую сам он определял как вероятностно-ориентированную философскую герменевтику (воплощавшую «преимущество вероятностного мышления», акцентированное академиком А.Н. Колмогоровым, с которым В.В. Налимов работал более 10 лет). Его концепция продолжает платоновскую традицию, но в целом является своеобразным сплавом различных мировоззренческих идей, как западных (Пифагор, Платон, Плотин, Юнг, Хайдеггер, Гадамер, Тиллих и др.), так и восточных. Основополагающий принцип понятия спонтанности созвучен в его герменевтике даосизму. С Востока же – а именно из буддизма – пришло и представление об иллюзорности личности, задающееся спонтанностью ее сущности.

В концепции В.В. Налимова переплетаются рационализм (к числу своих наиболее важных достижений он относил создание аксиоматики , использующей язык математических представлений в раскрытии философской мысли [Nalimov, 1989]), и мистицизм, в частности эзотерика (идеи о том, что «в мире есть Тайна», что «человечеству необходимо открыться Космическому сознанию, признать реинкарнацию» [Nalimov, 1982], [Налимов, 1994 а, б; 1995 а, б и др.]).

Можно без преувеличения утверждать, что В.В. Налимов был одним из самых выдающихся мистиков XX века. Глубина и широта его взглядов позволяли, например, соединять по принципу дополнительноcти христианское и буддийское мировоззрение (так как оба они возникли из попытки решить «одну и ту же проблему – проблему смысла»). Его концепция соприкасается в некоторых моментах и с русским космизмом, также пронизанным идеями платоновской философии.