Сергей Безыменный - Трагизм и парадоксальность бытия. «Грусть от того, что не видно добра в добре». (Н. Гоголь)

Несомненно, что в основании этики лежит нравственный опыт. Более того, в основании философии лежит нравственный опыт. Диалектика, за которой нет никакого нравственного опыта, лишена ценности и является умственной игрой. Этика не может быть только познавательной философской дисциплиной, она является также нравственно-духовным актом. И она была такой у Платона*, у Спинозы*, у Фихте* и др. философов. Этика это познание, безусловно, имеющее нравственно освобождающее значение. Она является завершающей частью философии духа, в которой пожинаются плоды философского пути жизни.

Этика христианская нередко отождествляется с сотериологией*, с учением о путях спасения. Но этика не может быть только сотериологией, она есть также учение о творческих ценностях и творческой энергии человека. Человек это не только существо спасающееся, но он и существо творящее. Нормативная же этика всегда тиранична. И потому, учение о жизни, ее смысле, целях и ценностях это неизбежное учение о человеке. Поэтому этика должна быть не только теоретической, но и практической, то есть, призывать к нравственному преобразованию жизни, не только к усвоению ценностей, но и к переоценке ценностей. А это значит, что в этике есть неизбежно профетический элемент. Этика должна раскрывать чистую совесть, незамутненную социальной обыденностью. Итак, этика есть аксиология*, учение о смысле и ценностях. Но смысл и ценность не даны пассивно-объективно, они творятся. Учение же о ценностях должно быть отнесено к верховной ценности. Верховная же ценность должна быть силой и излучать благодатную преображающую энергию. И, конечно же, этика имеет дело не с бессильными, висящими в воздухе нормами и законами, а с реальными нравственными энергиями и с обладающими силой качествами. Она объемлет все, что связано со свободой человека, то есть, из свободы производимой различением и оценкой. Так, свободный нравственный акт может совершаться не только относительно так называемой нравственной жизни, но и относительно всей жизни человека. Нравственный же акт, который совершается относительно всей жизни, всех ее ценностей, связан с полнотой духовной жизни человека. Поэтому этика есть познание духа, а не познание природы, ей принадлежит лишь то, что связано с духовной свободой, а не с природной необходимостью. Пути же познания мира духовного иные, чем пути познания мира природного. Поэтому, этика не может не быть профетической. И, что самое важное, этика не может не быть личной.

И, конечно же, основным вопросом этики является вопрос о критерии добра и зла, о происхождении морали в возникновении различения и оценки. Этот вопрос невероятно более глубокий: «Откуда само различие, и может ли быть критерием различения добро, когда оно возникло после различения?» Совершенно очевидно, что высшая ценность лежит по другую сторону добра и зла. Этика обычно находится целиком по эту сторону добра и зла, и добро для нее не проблематично. Парадоксальность проблемы тут в том, что «добро» подвергается сомнению, есть ли «добро» добром, и не есть ли оно зло? Это гениально выражено словами Н. Гоголя*: «Грусть от того, что не видишь добра в добре» (из записной книжки, 1843г.).

По другую сторону добра и зла не должно быть никакого «добра» и никакого «зла». Мы получим более глубокий и существенный результат, когда поймем, что наши оценки по критерию добра и зла носят не бытийственный, но символический характер. «Добро» и «зло», «высокое» и «низкое», «нравственное» и «безнравственное» не выражают реального бытия, это лишь символы. Однако, глубина жизни совсем не «добрая» и не «злая», она лишь обозначается так по категориям нашего мира. Мир же не есть бытие, но состояние бытия, в котором оно отчуждается от себя и все символизируется. Пространственные символы «верха» и «низа», «высокого» и «низкого» могут выражать абсолютные истины нравственного и духовного порядка. И в нашем падшем мире принимает формы различения то, что в бытии не является различением. Там нет «высокого» и «низкого», но в символе «высоты» что то угадывается в бытии.

И только в чистой духовности и мистике преодолевается символика, и мы погружаемся в первожизнь. Наша этика символична, символичны и все ее различения и оценки. И проблема в том, как от символов перейти к реальностям. Все, что по эту сторону «добра» и «зла», символично. Реалистично лишь то, что по другую сторону «добра» и «зла». Однако, символика «добра» и «зла» не условна и не случайна, она говорит о бытии, отраженном в мировом зеркале, но гадательно. Как гениально выразил свою мысль Апостол Павел, поставленную в эпиграф: «Теперь мы видим (как бы) сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно, как я познан» (1Кор.13:12).