Николай Корсаков - Панорама. Роман с тайнами

Оставим пока в стороне разбор ветхозаветного варианта сотворения Богом всего сущего за семь дней и обратимся к другому варианту древнегреческого мифа, в котором титану Прометею становится до того жаль находящихся в полной «темноте» людей, что он крадёт для них у богов «огонь». Ведь Прометей – сын титана Япета, олицетворяющего собой в мифологии прародителя всего человеческого рода, и дочери Океана – Азии; а это значит, что вместе с землёй, на которой все они – исходя из самого текста мифа – жили, должно было непременно существовать ещё и солнце.

Так о какой же всё-таки «темноте» и о каком «огне» идёт в этом мифе речь? Кто бродит в полной теми по земле, и кто же в действительности сам Прометей? И неужели эти вызывающие множество вопросов мифы придумали древние греки? Или это – плод их детского восприятия тайн нашего происхождения, которые пытались объяснить им жрецы Древнего Египта? Ведь известно, что получавшим в Египте у жрецов высшее образование грекам они говорили: «Вы, греки – дети, и навсегда останетесь только детьми!»

А далеко ли мы ушли от древних греков? И сможем ли сейчас по отдельным фрагментам мифов, легенд и сказаний восстановить полную картину нашего происхождения? Пришла ли, наконец, пора понимания и раскрытия сказочно-поэтических образов, которыми подменяли древние народы ту правду, которая пока что неподвластна и современной науке? Сможем ли мы в этом тексте так нарастить живую плоть на бренные останки древнеегипетских истин, чтобы вся панорама, вмещающая двадцать тысяч лет жизни людей на земле, наконец, открылась нам?

Мне кажется, что тянуть с этим долее никак нельзя, что пришла пора нам сделать это! Однако необходимо при этом учитывать, что, если сейчас мы могли бы, конечно, гораздо больше понять в тех древних текстах, которые тысячи лет назад читали особо продвинутые (посвящённые!) ученики, имевшие возможность получать разъяснения непонятных мест у жрецов Египта, то – при всём нашем преимуществе в уровне образования, но при отсутствии рядом с нами Учителя – мы всё-таки не смогли бы проникнуть в ту глубину истины, для постижения которой нужно нырнуть в бездну вечности, что я и предлагаю сделать читателю вместе со мной.

Найдётся много романтиков, желающих с помощью машины времени совершить путешествие в прошлое. Даже в один конец. Но если представить себе, что удалось бы романтикам этим выжить в тех непредсказуемых, скорее всего, суровых условиях, кое-как приспособиться к той жизни и затем стать членами того общества, то это бы ещё не означало, что, несмотря на свой более высокий уровень образования и культуры, хоть один из них понял бы, что, собственно говоря, в целом происходит? Куда, к какой цели движется его страна и соседние государства, и есть ли хоть какой-нибудь смысл в происходящем, кроме борьбы за выживание, как отдельных граждан и их семей, так и всей их страны?

Ведь смысл развития нашей цивилизации не могут определить и лучшие из нас – даже в наши дни! – ссылаясь обычно на грандиозность замысла Господня. А всё потому, мне кажется, что нам никак не удаётся найти ту отправную точку, что является нашим началом; и потом, получив твёрдую опору, попытаться приблизиться к пониманию Его цели.

Будущее, то есть цель, может открыться нам, как известно, только через не имеющее алиби прошлое. А потому совсем другое дело, если мы начнём спускаться вниз, к нашим истокам, пользуясь ступеньками, скобами или просто зарубками, по захватывающей дух крутизне временного колодца, изобретённого Томасом Манном в его бессмертном гениальном романе «Иосиф и его братья». Тогда у нас есть шанс понять и наше происхождение, постепенно спустившись к самому началу, и весь наш сложный путь, чтобы, наконец, осознав своё предназначение, обрести новый смысл жизни.

Но до того, как ухнем мы с вами в такую головокружительную глубь, я хочу ещё раз вспомнить свою историчку, осыпавшую нас такими искрами из своих голубых, темневших от вдохновения глаз, будто она хотела и впрямь зажечь в наших душах тот самый «огонь» Прометея.

Конечно, может показаться странным, что я вспоминаю лишь об одной своей учительнице, но, готов поклясться, я всех своих преподавателей помню и люблю. Помню так, будто только вчера произошёл этот роман – почти что полной темноты, незнания, неумения и полудиких инстинктов хулигана-мальчишки со школой, пытающейся на листе далеко не всегда белой и чистой бумаги записать посильную ей часть мирового знания, опыта и культуры, вдохнув в тех из нас, кто не оказывает образовательному процессу яростного сопротивления, тягу к знаниям, совершенству и мастерству, и любовь, и уважение к людям. Этот, к сожалению, не всегда плодотворный, но, безусловно, на всю жизнь остающийся светлым и волнующим всех нас воспоминанием о школе наш первый роман – это «вчера» – продолжает меня огорчать и радовать, как когда-то.