Рустам Чернов - Преступление. Пролегомены и метод. Сборник людологических сочинений

Второй вариант наука однозначно признает неверным ответом, так как преступление не может носить общественный характер помимо опасного (ведь, в противном случае придется признавать общественно полезный характер преступления или просто нейтральный, не вредоносный) 5 5 Возможно, совершенно справедливое возражение – положение ч.2 ст.14 УК РФ 1996г. Наши доводы по данному поводу уже изложены с точки зрения людологического метода познания в другой работе (см. Р. П. Чернов «Пропедевтика людологической теории преступности»// ж. Рубикон, РГУ, Ростов-на-Дону, 1999г, №4). Здесь же надо понимать, что движет волей законодателя при такой формулировке статьи. В отношении же формализма, укажем на явное противоречие смыслов закона – ч. 2 ст.14 УК РФ говорит о том, что деяние обладающее определенными признаками «не является преступлением», т.е. определение понятия преступление, признание преступлением того или иного деяния все же носит не формализованный характер, а определяется на основе общей теоретической конструкции, при соблюдении целесообразности правоприменения. . Первая позиция выводит нас на вечный вопрос Теории права о первичности и вторичности права и правоотношения. Если принять во внимание теории естественного права, которые допускают возможность регулирования общественных отношений вообще вне позитивного права, то вопрос о том, является ли преступление правоотношением покажется не таким уж ясным, как на первый взгляд.

Упростим задачу. Что порождает правоотношение? Достаточно ли описательной нормы, пусть даже подкрепленной санкцией для констатации правоотношения?

Можно ли само преступление назвать правоотношением?..

Проблема непосредственной борьбы с организованной преступностью, помимо всего прочего, сводится к проблеме ограниченности мер борьбы уголовно – правовыми рамками. Следует отметить, что данная форма противодействия государства организованной преступности неэффективна. Проиллюстрируем это на примере борьбы с коррупцией как одной из форм организованной преступности.

Коррупция как форма бытия в действительности представляет собой на современном этапе развития именно общественную форму взаимоотношения представителей государства с субъектами реализации тех или иных прав и обязанностей (граждане). Данная форма носит название общественной, по причине распространения среди неперсонифицированного круга лиц, как в рамках субъектов, замещающих должности в тех или иных органах, так и среди населения представлений, составляющих механизм коррупционного взаимодействия. Уголовный кодекс предусматривает персонифицированную индивидуальную ответственность за совершение того или иного деяния (например, получение взятки должностным лицом). Уголовному наказанию подвергается опять же индивидуальный субъект. Таким образом, в части уголовно – правовой борьбы с коррупцией максимум, что возможно, – это устранение субъекта преступления, изъятие его из сферы, где возможна коррупция (лишение свободы, ограничение права на занятие той или иной деятельностью, должности ). При этом сама форма явления (целевая, формальная, материальная причины бытия их содержание, форма) остаются неизменными. Единственно, что может быть эффективным – это общая превенция, но, если рассчитывать только на нее, то это означает неизменный отказ от свободы слова. Для того, чтобы довести положения возможности уголовного наказания в форме веры потенциального субъекта преступления в его неотвратимость, в случае совершения преступления, необходимо тотальное информационное поле, содержание которого однозначно посвящено мере наказания за совершенное преступление в отношении каждого. Сегодня же, озвученное через средства массовой информации процентное соотношение фактов коррупции и мер борьбы с ними, явно не в пользу последних. При современных формах борьбы изменить это соотношение представляется возможным (на основе общей превенции) не иначе, как запретив освещать коррупцию в сферах власти, что и приведет к ограничению свободы слова.