Томас Метцингер - Наука о мозге и миф о своем Я. Тоннель эго

Но решающим шагом к эго-машине станет следующий. Если система сможет вписать в эту феноменальную реальность столь же транспарентный внутренний образ себя, она явится сама себе . Она станет эго-машиной и наивным реалистом в отношении всего, что говорит ей я-модель о себе. Наша эго-машина как бы «приклеится» к я-модели и поэтому отождествится с ней. Тогда искусственная система обретет феноменальное свойство самости, и она будет явлена себе не только как кто-то , но еще и как кто-то, пребывающий здесь . Система поверит в себя.

Обратите внимание, что этот переход превращает систему в объект моральных отношений. Теперь она потенциально способна страдать . Боль, отрицательные эмоции и прочие внутренние состояния, представляющие часть реальности как нежелательную, могут выступать причиной страданий только в том случае, если ими осознанно обладают. Система, не явленная себе, не может страдать, потому что не имеет чувства обладания. Система, в которой свет включен, но дома никого нет, не может быть объектом этических соображений; если у нее имеется минимальная осознаваемая модель мира, но нет я-модели, мы в любой момент вправе вытащить вилку из розетки. А вот эго-машина может страдать, поскольку интегрирует болевые сигналы, состояния эмоционального расстройства и негативные мысли в свою транспарентную я-модель, после чего они становятся чьими-то негативными ощущениями или болью. Идентификация как бы прочно встроена, вынужденная эволюцией. Тут встает важный вопрос этики животных: сколько из сознающих биосистем нашей планеты – всего лишь машины феноменальной реальности, а сколько из них – настоящие эго-машины? Сколько из них – и это главный пункт, о котором идет речь, – способны к осознанно переживаемому страданию? Относится ли к таким роботаракан? Или только млекопитающие, такие как макаки и котята, приносимые в жертву научным исследованиям? Очевидно, если этот вопрос не поддается решению на эпистемологических или эмпирических основаниях, излишняя осторожность всегда лучше, чем недостаточная. Так же, как и в случае с ядерной энергией, речь идет о том, чтобы минимизировать риск, который хоть и невелик, но простирается на очень долгое время. Именно на этой стадии развитие всякой теории сознающего разума становится объектом этики и философии морали.

Эго-машина обладает еще и перспективой. Ее базовая версия должна, во всяком случае, также знать, что у нее есть перспектива за счет осознания факта, что она направлена . У нее должна быть способность к развитию внутренней картины динамических отношений с другими существами или объектами во внутренней или внешней среде, едва они попадут в ее поле восприятия или вступят во взаимодействие. Если нам удастся построить системы такого типа или дать им развиться, то они будут воспринимать себя взаимодействующими с миром – например, направляющими внимание на яблоко в руке или формирующими мысль о человеке как действующем лице, с которым система в этот момент общается. Она будет воспринимать себя направленной на определенные целевые состояния, представленные в ее я-модели. Она будет воспринимать мир таким, который включает в себя не просто Я, а и воспринимающее, взаимодействующее целенаправленное активное лицо . Она даже может иметь на высоком уровне концепцию себя как субъекта знания и опыта. В четвертой главе мы увидели, что по-настоящему интересная форма субъективности возникает именно тогда, когда система репрезентирует себя репрезентирующей .

Все, что можно репрезентировать (представить), можно реализовать. Описанные выше шаги описывают новые формы того, что философы называют репрезентационным контентом , и нет причин, по которым бы этот контент должен быть доступен только живым системам. Известный математик Алан М. Тьюринг в своей знаменитой работе 1950 года «Вычислительные машины и разум» выдвинул аргумент, позже подхваченный выдающимся философом Карлом Поппером в книге «Самость и ее мозг», написанной им в соавторстве с нобелевским лауреатом, нейроученым сэром Джоном Экклзом. Поппер писал: «Тьюринг (1950) сказал приблизительно так: точно определите, в чем, по-вашему, человек превосходит компьютер, и я построю компьютер, который опровергнет вашу уверенность. Не стоит принимать вызов Тьюринга: в принципе, любая достаточно точная спецификация может быть запрограммирована» 6.

Конечно, это не «я» использует мозг (как думал Поппер) – а мозг использует я-модель. Но что ясно видел Поппер, так это диалектику искусственной эго-машины: либо вы не можете точно определить, что именно из человеческого сознания и субъективности невозможно ввести в искусственную систему, либо, если это определено, вопрос лишь в составлении алгоритма и написании программы. В 1922 году Людвиг Витгенштейн писал в предисловии к «Логико-философскому трактату»: «Все то, что может быть сказано, должно быть сказано ясно». Если у вас есть точное определение сознания и субъективности в каузальных терминах, значит, у вас есть то, что философы называют «функциональный анализ». С этого момента тайна испаряется, и искусственная эго-машина становится в принципе технологически достижимой. Но следует ли делать то, что мы сделать можем?