Юрий Васильев - Дурка. Основано на реальных событиях

Однажды, когда бредило солнце и виднелся ясный закат, а небо угрюмо смотрело в пелену событий, охватывая перед собой стеснительный берег реки… «Крючков, к врачу», – уверенным и бойким голосом оборвал мои полу дрёмные мысли Леший. Еле открыл глаза, как будто на веках были пудовые гири, встал, мотнуло, голова кругом.

«Пойдём за мной», – сказал Леший. Я побрёл за ним в мутной пелене мыслей. Мы вышли за сейфовую дверь, знакомый скрип, справа находилась приёмная, точнее, место для переодевания в другой, «социальный» мир, а чуть ближе – ещё дверь, Леший указал на неё и сел напротив, то и дело покручивая связку ключей на пальце, якобы он владелец этих загородных комнат. Меня встретил угрюмый взгляд женщины лет 55 сквозь окно кабинета. Солнце ложилось своими лучами на круглое, плоское, морщинистое лицо, которое не вызывало ни грамма симпатии, вокруг которого свисали бежево – рыжие волосы полукругом под каре, и над маленькими носиком были овальные очки. Если бы я встретил её на улице, я бы подумал, что она учитель коррекционных классов в школе с профилем на русский язык или математику. Серые глазки её стремительно бегали, оглядывая меня. Видно было, что её бордовый пиджак был повседневный и заношенный, виднелись его отблески на воротнике, поверх него был белый халат с бирюзовой каёмочкой, застёгнутый на все пуговицы. Я сел за стол, было тяжело, хотелось лечь, а не разговаривать.

– Итак, начнём, ваши полные фамилия, имя, отчество?

– Крючков Юрий Васильевич, – ответил я, упираясь глазами в пол, так как было тяжело поднять голову из-за состояния скрюченности.

– Год рождения, адрес?

– 23.01.1987, Ярославская область, г. Рыбинск ул. Сонная, дом 32, квартира 41 – ответил я.

– Хорошо, забыла представиться, я Зинаида Адольфовна Лекарь, прежде чем начать, вы должны подписать вот эту бумагу.

– О чём она?

– Добровольное согласие на лечение и госпитализацию, просто подпиши.

– Я не согласен, это было недобровольно! – ответил я жалобным, неуверенным голосом, так как уверенность улетучилась по венам в обнимку с «Галоперидолом», оставив сомнительные оправдания.

– Это просто бумажка, она ничего не решает, ты можешь потом от этого отказаться, лечить мы тебя всё равно будем.

– Я хочу отказаться от лечения и пойти домой! – выскреб я из своего мутного сознания.

– А зачем ты прыгал?!

– Я не могу находиться среди этих людей и в такой обстановке.

– А что тут такого, это же не тюрьма, здесь не насилуют и не убивают! Подписывай, другого варианта нет! – сказала она с ухмылкой.

– Хорошо, – обречённо выдавил я.

Взяв ручку с обгрызенном колпачком, я поднёс ее к бумаге и, как ребенок, накалякал закорючку.

– Вот и замечательно! – расцвела она

– Фамилии, имена, отчества родителей, где работали?

Назвал фамилии, что работали на нашем любимом местном заводе. Потом спросила про брата, был ли здесь кто-нибудь из родственников.

– Курите, принимаете алкоголь, наркотики?

Я отвечал машинально, по – детски, чтобы побыстрее доползти до кровати.

– Хорошо, а что вы всё скрюченный сидите?

– Мне больно мозгам и руки трясутся, ещё какая-то сыпь на лбу, я её не вижу, но чувствую пальцами, раньше никогда не было.

– Хорошо-хорошо, такое бывает, пройдет.

– Когда меня выпишут?

– Не знаю, не скоро, можете идти.

Я вышел с опустошённой душой. Леший повёл меня уже по знакомому недолгому пути обратно.

– Ну, что тебе сказали? – по пути спросил он.

– Сказали, что долго ещё.

– Э, брат, так прыгать не надо было, я же тебе говорил, веди себя тихо! – промолвил он, закрывая сейф.

– Ладно хоть не Знахарь, а Лекарь, хотя какая разница в этой среде, – тихо сказал я.

– Что-что? – спросил Леший.

– Ничего, тебе послышалось.

– А…

Я сел на кровать и, не думая ни о чём, погрузился в непонятную бездну себя, борясь с самим собой. Так прошёл ещё один день комы.

Наконец- то захотелось немного покурить. Сигареты были, во тьме пробрался в туалет.

Никого не было, затянулся, прокашлялся, голова закружилась, побрёл обратно. Прошел мимо спящего санитара, который здесь был чем-то наподобие дружинника, то есть состоял в палате номер 4, но по сроку давности почивал на лаврах санитара. Это был среднего роста парень лет 30, могучего телосложения, которым его наградила матушка – природа, но, к сожалению, забыла поделиться интеллектом. Надо заметить, что говорил он складно и понятно, но над ответами к вопросам зависал и долго думал.

Это была реально машина для убийственных ударов и захватов, с огромными ручищами. Шея отсутствовала, побритая наголо голова с маленькими серыми глазёнками на лице сразу переходила в туловище на худоватых ногах. Тело пестрило самодельными наколками, не обозначающими ничего, но одна бросалась в глаза: это был круг с выходящими линиями перекрестия за него, конечно же, знак скинхеда, которыми обильно раньше в подъездах, до сегодняшних ремонтов, были исписаны стены. Сразу сложился паззл, с каких он пор здесь и за что. Он напомнил мне Шрека.