Александр Секацкий - Этика под ключ

Путь можно подарить, можно поделиться им со спутниками, а совместное владение движущим имуществом по объему чувственных резонансов превосходит любое другое владение, тут с ним не сравнится даже мое сокровище . Следовательно, этика пути является по-своему вещью не менее важной, чем право собственности, – и это во-первых. Во-вторых, этика тут не может быть предписана заранее, априори, как в случае кантовских императивов. Это именно этика под ключ, требующая освоения и обживания, и приходится только удивляться, что опыт сталкеров учтен тут недостаточно.

Что же мы имеем? Прежде всего длинный ряд технических наблюдений наподобие того, когда делать привал, как распределять силы, чередовать отдых с полнотой включенности – все это неплохо описано, например, в романтических новеллах Джека Лондона. Сводом полезных и жизненно необходимых правил располагает всякий опытный руководитель тургруппы; похожими, извлеченными из опыта правилами руководствуются и группы паломников, но понятно, что это не то, что нас сейчас интересует.

Мы располагаем также метафизическими и психологическими директивами относительно того, что принято называть путем к совершенству, однако суть их состоит в том, чтобы сократить, минимизировать этот путь, преимущество тут всегда у тех поводырей, которые скажут: я поведу тебя самым прямым и коротким путем. Для интересующей нас этики справедливо, скорее, обратное: пусть твой путь будет самым длинным и затейливым, не старайся сократить его ни ради отдыха, ни ради цели. Или, например, так: сокращать путь можно лишь для того, чтобы его не прекращать. Таким образом, мы получаем наконец первую максиму этики странствий: если ты прошел путь к совершенству и оно оказалось чем-то отдельным от пути – отбрось совершенство и иди дальше. Впрочем, для понимания отдельных максим нашей обживаемой этики нужна сначала некая общая картина, пусть даже смутная и неотчетливая.

Наконец, в качестве правил и путевых заметок мы имеем бесчисленные эстетические зарисовки и собственно путевые заметки – «Путешествие натуралиста вокруг света на корабле “Бигль”» Дарвина, «Итальянское путешествие» Гете, фильмы Вима Вендерса и Уэса Андерсона – но сегодня, увы, всё заполонили одноклеточные экскурсии и убогие фотоотчеты о них.

Эстетика странствий тем не менее очень важна, именно из ее сгущения и упорядочивания способна родиться та или иная этика под ключ, некая совокупность принципов, конкретизирующая такой многозначный глагол как «жить», и уже внутри этой системы могут быть найдены эмпирические, выстраданные ответы на поставленные вопросы – о правильном выборе скорости и попутчиков, о совместном владении движущим имуществом, о круговороте дарения и даров.

Все перечисленные пункты и множество еще неучтенных создают предпосылки для новой, независимой и компактной, этики. Однако важнейшее условие для запуска синтеза можно определить методом вычитания. Ведь почти все перечисленное существовало столетиями, а кое-что может быть отнесено и к слишком человеческому. Экзистенциал дороги по глубине своей укорененности ничуть не уступает экзистенциалу дома 4 4 См. А. Секацкий. Книга номада // Щит философа. СПб., 2016. С. 54–105. . И величайшие произведения духа в истории человечества включали в себя идею пути – достаточно вспомнить первоначальное христианство и революцию 60-х, всемирный поход хиппи, участники которого располагали и собственной неплохо продуманной эстетикой и особыми моральными установками, но эти сферы существовали независимо друг от друга, в результате чего этика хиппи была лишена лучшей экспериментальной базы, а их эстетика – скрепляющих принципов и оси координат, в которой могли бы размещаться отдельные опусы.

Отсутствующим условием или, если угодно, зияющей нехваткой для созидания этики под ключ была малочисленность (сравнительная малочисленность) самих художников, особенно тех, кого можно назвать «художниками по жизни», имела место, говоря языком социологии, несформированность арт-пролетариата как класса. Сегодня арт-пролетариат появился, что вообще можно считать самым значимым событием последних десятилетий. Произошло великое восплеменение (термин М. Пылькиной) и на Земле объявились кочующие племена художников по жизни. Они, с одной стороны, вытолкнуты из цивилизации графиков и расписаний, но с другой – обладают всё же определенной кормовой базой, производной от благосостояния общества. Неприкаянность и ненужность арт-пролетариата (так ведь было когда-то и с классическим пролетариатом, не имевшим ни отечества, ни житейских корней) приводят к тому, что странствия и скитания являются его естественным состоянием: свободный художник не может прирасти к дому, не потеряв при этом своего имени и своей сущности. Современный художник в этом смысле, конечно же, номад, но в отличие от других номадов, он не одиночка по природе своей, он легко входит в ситуативные тусовки и причастен ко всемирной общине: арт-пролетарий, несомненно, обладает вкусом к такой причастности. И поскольку он художник по жизни, то есть тотальный художник с минимальной дистанцией между впечатлением и произведением, то и к этой причастности он относится так же, как к «остальной» жизни, то есть подбирает пробную этику, оценивает принципы взаимоотношений в том же ключе, что и удачные или неудачные ракурсы, как деревья на обочине, когда ты едешь на велосипеде или на машине: мимо каких деревьев лучше проезжать на велосипеде, на авто, а мимо каких неспешно идти – вот в чем вопрос! И это риторический вопрос для этики под ключ, как бы кристаллизирующейся из совокупности эстетического опыта.