Алексей Тенчой - Запредельная мудрость. Диалоги о буддизме. Десятый том

Третий Поворот Колеса Учения произошел в Вайшали. Там Будда изложил Учение, устанавливающее сущность Абсолютной Реальности.

Так, своей несравненной проповедью Святой Дхармы, Будда Шакьямуни привел к созреванию и Пробуждению бесчисленное число омраченных умов.

Наконец, дабы продемонстрировать, что сущность Бытия – непостоянство и разрушение, в возрасте восьмидесяти лет Достопочтенный показал уход в Нирвану.

Вот слова Его последней проповеди:

«О, Монахи, очень трудно встретить Будду воочию. Узрите же теперь это тело Будды. О, Монахи, отныне я буду хранить молчание. Вот последнее слово Будды: все элементы бытия, которые причинены и обусловлены, подвержены распаду».

После Нирваны Будды Его Священное тело было кремировано с почестями, полагающимися великим царям. Оставшийся после кремации священный прах был разделен на множество частей, и реликвии эти стали объектом почитания верующих разных стран, ибо так завещал сам Будда. Для хранения этого праха Будды возводятся сооружения-реликварии, именуемые «ступа».

Запредельная мудрость

И я открыл ту глубинную абсолютную Истину, столь трудно воспринимаемую, с трудом постигаемую, успокаивающую и величественную, которая не может быть достигнута обычным рассудком, но зрима только мудрым

Однако мир предан забавам, ослеплен желанием, очарован наслаждением. Люди едва ли поймут закон обусловленности, независимого происхождения всего сущего; непонятным и непостижимым также будет для них прекращение всех ментальных формирований, отбрасывание любого субстрата перерождения, затухание жажды, отрешенность, Ниббана.

И все же есть существа, чей взор лишь слегка затуманен: они поймут Истину.

Маджджхима-никайя 26

Наша жизнь всегда ставит перед нами ряд вопросов, и один из них – это вопрос собственного предназначения: «Зачем я родился здесь на этой земле?» Но практически все мы рождаемся в той или иной системе, которая услужливо представляет нам варианты ответов, где нам помогают поставить галочку наши родители, наши друзья или преподаватели в колледжах. Но природа человека такова, что если он сам не отвечает на этот вопрос, если его выбор не является пережитым им опытом, то внутреннее состояние вопроса остается до конца жизни.

Различные варианты наших жизней мелькают перед нашими глазами, мы участвуем то в одном проекте, то в другом проекте, что-то приносит нам почет и славу, что-то – много денег, что-то – привычное состояние «вроде как все, и ладно». Пока однажды мы лицом к лицу не встречаемся со смертью, причем это умирает не какая-нибудь соседка-пенсионерка, а единственный любимый человек твоего же возраста, который в принципе должен был жить долго и счастливо. Эта встреча со смертью разрушает все привычные стереотипы, отбрасывает за никчемностью разные концепции и видения жизни, вытаскивает на свет все нерешенные вопросы, и оказывается, что ты вроде жил, а вроде и не жил, потому что по факту все результаты истощило время, и ты остался один у разбитого корыта. Тогда начинаются поиски ответов и поиски новых путей… И благая карма приведет человека к встрече с Учением о запредельной мудрости, потому что после смерти любимого человека только такая мудрость может утолить тоску и печали и примирить тебя с жизнью.

Сейчас, когда Учение Будды распространилось по всему миру, некоторые счастливцы могут встретиться с Ним, особо счастливые пойдут по Пути, и единицы встретятся с Истиной.

Как-то после встречи с одним путешественником мне в руки попалась книга западного философа, который почему-то писал свои книги об Учении Будды и который нашел свое сердце в Тибете после того, как принял обеты буддийского монаха на Цейлоне, – ламы Анагарики Говинды. Слова из его книги «Путь белых облаков» станут ответом на вопросы многих и, может быть, началом принятия Пути к запредельной мудрости Будды: «На стенах храма разворачивалась вся вселенная, и я жил посреди этой тысячеликой, наполненной всевозможными формами вселенной, погруженный в непрерывное созерцание, поглощенный бесконечным разнообразием впечатлений, не пытаясь определить значение всех этих символов, а принимая их, как путешественник воспринимает пейзажи чужой страны.

Если бы кто-нибудь объяснил мне детали фресок, я, наверное, занялся бы изучением иконографии и истории, и это интеллектуальное занятие лишило бы меня непосредственного восприятия образов. Но это были не произведения развитой индивидуальной фантазии, а собрание видений целых поколений людей, воплощение их внутреннего опыта и духовной реальности, перед которыми интеллект бессилен. Понемногу эта реальность проникала в меня, накладываясь на мое понимание мира и мягко изменяя его. Я начинал сознавать, что религиозные истины и духовная жизнь – это, прежде всего, вопрос преодоления нашего обыденного сознания, возвышения над ним, а не формирование убеждений, основанных на аргументах разума. Готовые понятия – это кирпичи, из которых мы складываем мир «материальной действительности» и «здравого смысла» – никогда не выводят нас из круга того, что уже известно» (2).