Ральф Дарендорф - Соблазны несвободы. Интеллектуалы во времена испытаний

Этому определению не отвечает множество самых разных людей, также называемых интеллектуалами. К публичным интеллектуалам принадлежит не вся интеллигенция, не все clercs в понимании Жюльена Бенда 2 2 Подразумевается известная книга Жюльена Бенда La trahison des clercs (1927); в русском переводе – «Предательство интеллектуалов» (2009). b b Согласно Жюльену Бенда (1867–1956), интеллектуалы – это люди, не преследующие практических целей и видящие свою задачу в сохранении вечных духовных ценностей: справедливости, истины и разума. – иначе говоря, не все, кого сегодня называют представителями общества знания c c «Общество знания» – новая форма постиндустриального общества, в которой доминирующей ценностью становится знание. В научный оборот понятие knowledge society ввел в 1968 г. американский ученый Питер Друкер. См.: Друкер П . Эпоха разрыва: ориентиры для нашего быстро меняющегося общества. М.: Издательский дом «Вильямс», 2007. . Большинство профессоров, хотя они много читают и пишут, не принадлежат к публичным интеллектуалам. Сложнее обстоит дело с поэтами и писателями. По мнению Карла Хайнца Борера d d Карл Хайнц Борер (род. в 1932 г.) – немецкий литературовед, публицист. Был редактором журнала Merkur , ведущего интеллектуального издания в Германии. , они пользуются публичным – он говорит: «моральным» – влиянием как раз там, где «не ориентируются на философские универсалии», а «делают явными оттенки того, что еще скрыто, что еще не получило словесного выражения». Борер упоминает в этом контексте Себастьяна Хафнера e e Публикации в России двух книг Себастьяна Хафнера (1907–1999): «История одного немца» (2016) и «Некто Гитлер. История одного преступления» (2017) вызвали широкий резонанс. . «Яркость и глубина предложенного им изображения человека в обстановке надвигающегося фашизма объясняются полным отказом от использования социологических и политологических понятий и, несмотря на это, умением схватить смысл, который эти понятия стремятся выразить» ii ii Борера я цитирую по сборнику: Der kritische Blick. Über intellektuelle Tätigkeiten und Tugenden (Fischer Taschenbuch: Frankfurt, 2002), который издал У.Ю. Венцель (Uwe Justus Wenzel). О менталитетах (понятии, связанном с именами Теодора Гайгера и Мориса Хальбвакса) см.: Noel Annan, Our Age (Weidenfeld & Nicolson: London, 1990), p. 19. .

Конечно, социологи и политологи не обладают монополией в публичной интеллектуальной сфере. В дальнейшем, однако, мы чаще всего будем говорить о философствующих аналитиках, занятых исследованием политики и общества. Это те, кто дает эпохе язык, позволяющий другим людям ее понимать. «Интеллектуалы определяют формы менталитета, свойственные поколению», – пишет Ноэль Аннан f f Ноэль Гилрой Аннан (1916–2000) – британский писатель; ввел понятие «интеллектуальная аристократия». , используя удачное (заметим, социологическое) понятие. Его слова относятся в первую очередь к публичным интеллектуалам. Этому не противоречит тот факт, что интеллектуалы, как справедливо добавляет Аннан, «образуют множество разнородных враждующих кланов».

Характеризуя понятие «публичные интеллектуалы», мы, вслед за Борером, сочли нужным не прибегать к «философским универсалиям» и предпочесть описания типичных представителей этой группы. Некоторых мы уже назвали; в ходе исследования к ним добавится немало других. Особый интерес для нас будут представлять публичные интеллектуалы, которых можно назвать movers and shakers, то есть сумевшие в определенный момент несомненным и памятным для всех образом привести в движение, встряхнуть тогдашнее общество. Отсюда второе замечание, касающееся темы интеллектуалов. Чтобы понять значение этих людей в обществе, важно учитывать не только их особенное качество (публичность), но и обстановку, в которой они действуют, иначе говоря – ситуацию, на которую они влияют, но которая не всегда поддается их влиянию.

Различие, играющее здесь ключевую роль, – это различие между переломными и нормальными временами. Звездный час интеллектуалов – время глубоких социальных потрясений. На протяжении XX в. таких моментов было более чем достаточно: 1914, 1917, 1933, 1945 – и это далеко не все даты, обсуждаемые ниже. Первая мировая война, русская революция, мировой экономический кризис и его последствия, успехи фашизма, гражданская война в Испании, Вторая мировая война – как минимум первая половина века была временем сплошных потрясений. Вызванные ими «повторные толчки» ощущались долго, почти до конца 1950-х. Затем, однако, начались нормальные времена, по меньшей мере на Западе, в свободном мире. Эти времена тоже нельзя считать безоблачными – но вплоть до крушения коммунизма в 1989 г. глубоких потрясений все-таки не наблюдалось iii iii О «переломных временах и нормальных временах» я более подробно писал в сборнике Wiederbeginn der Geschichte (C.H. Beck: München, 2004), см., в частности, главу 14. .