Вильям Джемс - Многообразие Религиозного Опыта

[333]Привожу пример, в котором рассказывается, как одна особа была готова подойти к христианскому мировоззрению, но не могла до тех пор войти в него душою, пока оно не предстало ей в форме спиритических представлений:

"Я решаюсь сказать, что спиритизм спас меня. Я познала его в критический момент моей жизни и не знаю, что бы стало со мной без него. Он научил меня отойти от здешних вещей и возложить надежду свою на нездешнее. Он научил меня видеть во всех людях, даже в самых преступных, даже в тех, которые причинили мне горькие страдания, невыявленных братьев, к которым я должна питать участие, любовь, которым должна прощать совершаемое ими зло. Я поняла, что ничто не должно выводить меня из равновесия, что мой долг никого не презирать и молиться за всех. Самое важное из того, чему я научилась, это то, что я научилась молиться. И хотя мне осталось еще многому научиться в этой жизни, тем не менее, молитва неизменно дает мне бодрость, утешение и покой. Я больше, чем когда-либо, чувствую, что я сделала только маленький шаг по длинному пути совершенствования. Но я бодро и без боязни смотрю в даль предстоящего мне, пути, ибо я верю, что настанет день, когда все мои усилия будут вознаграждены. Таким образом, спиритизм сыграл в моей жизни огромную роль" (Flournoy Collection).

[334]"Воздействие Св. Духа, прекрасно названного людьми "Заступником", является фактом бесспорного опыта; оно столь же подлинно реально, как и электромагнитные явления" (W.C.Brownell. Scribner's Magazine. v. XXX, p. 190).

[335]Тот факт, что самораскрытие и самопознание, иначе именуемое молитвой, является у некоторых людей вполне определенным и реальным процессом, вполне ясно обнаружено материалом, приведенном в предыдущих лекциях. Для того, чтобы освежить впечатление в уме читателя, привожу еще один яркий пример:

"Человек может научиться преодолевать эти ограничивающие его пределы (конечной мысли) и дойти до желанных степеней силы и знания… Существование Бога познается в опыте. Переход к высшей ступени духа есть определенный и раздельный акт сознания. Это не смутное переживание, происходящее в потемках полусознательного. Это не экстатическое состояние, не неистовство. Это даже не сверхсознательное переживание в ведантическом смысле. Не гипнотическое самовнушение вызывает его. Это совершенно спокойное, нормальное, глубоко рациональное и естественное видоизменение человеческого сознания, переход его от явлений, постигаемых чувственным познанием, к явлениям, постигаемым ясновидением, – от мыслей о себе к более высоким областям мысли… Если, например, низшее я нервно, раздражительно, беспокойно и вечно насторожено, можно без труда заставить его успокоиться в несколько мгновений. Это делается не словами. Это, повторяю, не самогипноз. Это достигается упражнением своей личной силы и власти. Можно чувствовать дух покоя так же определенно, как определенно ощущается зной в жаркий летний день. Можно применять свою внутреннюю силу с той же уверенностью, с какой солнечные лучи собираются в фокус двояковыпуклого стекла и применяются для зажжения дерева" (The Higher Law. vol. IV, pp. 4, 6. Boston, August 1901).

[336]Трансцендентальные идеалисты любят слово "Сверх-душа" (Over-soul), но обыкновенно употребляют его в смысле, имеющем интеллектуальный оттенок, для обозначения того естества, с которым переживается общение в религиозном опыте. Слово "Бог" наряду с таким значением имеет смысл Первопричины и Творца, и я имею в виду именно этот оттенок.

[337]Правда, трансцендентальный идеализм утверждает, что его идеальный мир отражается на фактах тем, что они вообще существуют . Только благодаря Абсолютному существует действительный мир. Действительный "мир" – в этом то и заключается непреодолимое для этой точки зрения затруднение. Вся целостность мира – это минимум, с которым только и может оперировать Абсолютное, тогда как наш конечный человеческий разум признает реальным только то действие, которое происходит и проявляется в отдельных определенных частностях. Наши жизненные горести и наши идеалы имеют частичный характер по отношению к миру в целом, – и оказывается, что Абсолютное бессильно помочь нам в частичном; все, что дает бодрость нашей душе, оказывается на самом деле совершенно бесполезным и бессильным. О, если бы мы могли, мы бы молили о сотворении совсем иного мира, раньше, чем был создан этот. Один мой приятель говорил, что христианская мысль зашла теперь в глухой тупик со своим понятием о Боге, который не может совершить ничего реального, не может снять с души нашей никакого частного человеческого бремени, который одновременно стоит на нашей стороне и на стороне наших врагов. Поистине странную эволюцию претерпело понятие о Боге Давидовых псалмов.