Василий Налимов - Канатоходец

Отношение пермяков к женщинам, акту деторождения связано с известными религиозными представлениями, на первый взгляд изобилующими противоречиями. Женщина считается как бы нечистой, оскверненной. Встреча с ней мужчинам приносит несчастье. Она не может пересекать им дорогу. Но, с другой стороны, женщина стоит не только выше мужчин, но и попа и чиновников, поэтому не должна кланяться им. В течение сорока дней после родов женщина стоит наравне с Богородицей, поэтому она в это время не должна ходить в церковь и молиться. Женщина, рожавшая три раза по двойне, на всю жизнь остается почитаемою…

…Женщина, позволившая себе ударить лучиной кошку, собаку, ткнуть их ногой, перед родами должна просить у обиженного животного прощения на коленях, со слезами на глазах, называя их нежными именами. Женщина, обидевшая мужа или посторонних лиц, должна у них просить прощения на коленях (с. 181–182).

Просить прощения у домашних животных — это возможно только при понимании единства и целостности мироздания!

Именно открытость природе позволяла язычнику прислушиваться к процессам, спонтанно протекающим в подвалах сознания. Отсюда и обращение к магии — активному воздействию на стихийные силы, связывающие людей с природой, а через нее и друг с другом. Представляется привлекательной возможность провести сопоставление магии зырян, а соответственно и их миропонимания, с тем, что написал Карлос Кастанеда в своей знаменитой серии книг, посвященных мексиканскому колдуну Дону Хуану. Но кто готов это сделать?

Проще провести некоторое, хотя бы поверхностное сопоставление с христианством.

Несомненно, что самым существенным моментом языческого мировоззрения зырян было представление о неотделимости человека от природы. Об этом в упомянутой выше работе «Загробный мир…» (см. с. 36, сноску 10) Василий Петрович писал:

Человек, по верованиям зырян, не занимает исключительного положения в природе. Не он один имеет «лов», жизнь, душу, ее имеют животные и растения (с. 17).

И дальше любопытное уточнение:

Женщина стоит ближе к царству растительному, чем животному (с. 20–21).

Не через молитву и Церковь оздоровляется и очищается Человек, а непосредственно через природу:

Через растения, реже через животных, зыряне избавляются от разных болезней (с. 21).

Человек, который проходит мимо многих деревьев и ручьев, очищается. Свойством очищать обладают деревья и текучая вода. Очистившись, человек приобретает свойство лечить больных, а на языке зырян это означает гнать болезнь или злых духов (с. 23).

В христианстве, особенно в ветхозаветном его звучании, человек оказывается отчужденным от природы — он создан по образу и подобию Бога, и ему дана власть над природой. В Книге Бытия читаем:

И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими [и над зверями], и над птицами небесными, [и над всяким скотом, и над всею землею,] и над всяким животным, пресмыкающимся по земле (1, 28).

Этот текст вызывает сейчас острые дискуссии на Западе. Конечно, его, как и любой другой текст, можно толковать различно, даже диаметрально противоположно. Но важно другое — как он на протяжении двух тысячелетий воспринимался европейцами. Не он ли открыл дорогу Научно-техническому прогрессу, направленному на безоглядное овладение природой? И если это так, то не ответствен ли этот текст за надвигающуюся экологическую катастрофу? [28] С этих позиций я рассматривал эсхатологическую перспективу наших дней в своей книге: V. V. Nalimov. Faces of Science (ISI -Press, Philadelphia, Pa.: 1981, 297 p.), проведя сопоставление западной религиозной идеи с восточной. Там я обратил внимание на высказывание А. Тойнби, английского историка и моралиста, также связывающего устремленность к господству над природой с Ветхозаветными истоками. В конце своей статьи (A. Toynbee. The religious background of the present environmental studies. — International Journal of Environmental Studies, 1972, № 3, p. 141–147) он даже говорит о том, что исцелением может быть возвращение от монотеистического мировосприятия к пантеизму, который является более древним и универсальным.

Конечно, в западном христианстве был и Франциск Ассизский [29] О Франциске Ассизском см. статью С. Аверинцева в Философской энциклопедии (т. 5, 1970 г.), а также: Г. К. Честертон. Святой Франциск Ассизский. В кн.: Г. К. Честертон. Вечный человек. M.: Политиздат, 1991. , для которого природа была просветленным миром, взывающим к любви. Но это было все же лишь боковое ответвление, близкое к еретическим движениям. Верно и то, что в Православном христианстве долгое время допускались языческие проявления. Вспомним хотя бы такие праздники, как Ночь накануне Ивана Купалы, Масленицу — праздник Солнца и возрождения природы, Святки — с обрядами ряженых, гаданием и пр. Но урбанизация жизни лишила Христианство этих оздоравливающих проявлений язычества.