Джорджо Агамбен - Opus Dei. Археология службы

Согласно Зому, ситуация меняется в тот момент – о котором свидетельствует послание Климента Коринфянам, – когда начинает пробивать себе дорогу идея, что пресвитеры и епископы имеют право совершать свою «литургию», а община не может отстранить их от этого поручения, тем самым приобретающего «юридическое значение» ( ibid. , S. 159). « Непосредственным следствием послания Климента , – пишет Зом, – было изменение базовых установлений [19] В оригинале Verfassungsänderung – т. е. «изменение конституции». – Прим. пер. римской общины » (S. 165), итоговым результатом которого будет трансформация ранней церкви в Католическую церковь, а первобытной харизматической общины – в привычную для нас юридическую организацию.

Здесь не место погружаться в существо дискуссий, которые спровоцировали тезисы Зома среди историков церкви и исследователей канонического права. В рамках экономики нашего археологического исследования нас, скорее, интересуют значение и особая важность, которыми термин leitourgia и его производные наделяются в послании Климента.

6. Послание Климента коринфянам представляет собой первый текст, в котором пастырские заботы приобретают форму теоретизирования о церковных иерархиях, понимаемых как «литургии». Контекст проблемы известен: Климент, представляющий «церковь, пребывающую в изгнании [20] Точнее, «пребывающая на чужбине». Здесь и далее мы пользуемся переводом П. Преображенского, при необходимости внося отдельные изменения. – Прим. пер. [ par-oikousa ] в Риме», пишет церкви в изгнании в Коринфе, где конфликт (и даже самая настоящая stasis , гражданская война: 1:1) разделил верующих и начальников общины, отстраненных от своих функций. В борьбе, в которой восстали «бесславные против славных, безрассудные против рассудительных, юные против старших» ( presbyterous : 3:3), Климент твердо занимает сторону последних. Решающим в его стратегии является не столько обращение к военной метафоре, которой, впрочем, суждена будет долгая история в церкви (так же, как и в армии, «каждый в своем чине исполняет приказания царя и полководцев»: 37:3), сколько идея обосновать функцию пресвитеров и епископов как перманентную «литургию», моделью которой будет служить левитское священство. Клименту известна священническая христология Послания к Евреям, и в одном месте он определяет Христа как «первосвященника наших приношений» ( arkhierea tōn prosforōn hēmōn : 36:1); но его интересует, скорее, не характер и особая действенность этого священнослужения, но то, что Христос закладывает фундамент апостольского преемства: «Христос от Бога, и апостолы от Христа» (42:2). Не без определенного противоречия со сказанным в Послании к Евреям (где левитское священнослужение было заменено священнослужением Христа) и допуская примечательный анахронизм (иерусалимский Храм, разрушенный римлянами в 70 году, уже давно прекратил исполнять свои священнические функции), Климент устанавливает наследственный порядок левитов в качестве парадигмы для порядка апостольского следования в Церкви. В конструировании этой аналогии понятие leitourgia играет центральную роль. Подобно тому, как в Иерусалимском Храме «приношения и литургические функции [ prosforas kai leitourgias ] совершались не случайно и беспорядочно, но в определенные времена и часы… и первосвященнику были даны его особые литургии [ idiai leitourgiai ], священникам – свое место, и на левитов возложены свои службы [ diakoniai ]», так же и в церкви каждый должен действовать и угождать Богу в своем собственном чине, «не нарушая канона, который был установлен для его литургии» [ ton hōrismenon tēs leitourgias autou kanona ]» (40, 2:41, 1). Ибо, на самом деле, апостолы, предвидя, что начнутся распри из-за епископской функции ( peri tou onomatos tēs episkopēs ), «добавили правило, что, когда почиют, кого они назначили, другие испытанные люди сменят их в их литургии [ diadexontai … tēn leitourgian autōn ]» (44:2). Поэтому Климент может сразу после этого решительно заявить, что «почитает несправедливым, что были отстранены от своей литургии [ apoballesthai tēs leitourgias ]» те, кто «безукоризненно исполнял свою литургическую функцию [ leitourgēsantas amemptōs ] для паствы Христовой» (44:3); и может завершить похвалой тем «предшествовавшим нам старейшинам [ presbyteroi ], которые обрели плодотворную и совершенную кончину», и осуждением верующих Коринфа, отстранивших тех «от литургии, которую они исполняли безукоризненно» (44:5–6).

Очевидно, что в Послании термин leitourgia , хотя и сохраняя изначальное значение повинности на благо сообщества, приобретает характеристики постоянной и пожизненной службы, предмета, регулируемого каноном ( kanōn ) и правилом ( epinomē , что древняя латинская версия послания передает как lex [21] Закон ( лат. ). ). Весь вокабулярий Климента движется в этом направлении: kathisthēmi («устанавливать, назначать»), diadekhomai [22] Получать как преемник, принимать от предшественника ( греч. ). (технический термин, обозначающий порядок следования в должности), hypotassō («подчиниться авторитету» – и наоборот, те, кто отказывается слушаться, становятся ответственными за stasis , «гражданскую войну, восстание»). Кроме того, парадигматическая отсылка к левитскому культу придает термину (как это уже имело место в Септуагинте) священнические характер и ауру, что в то время вовсе не было само собой разумеющимся (как мы видели, ни в одном раннем документе термин «священник» – hiereus, sacerdos – не используется для обозначения того или иного члена общины). Из нерегулярной публичной повинности, для которой в общине не было штатного исполнителя, литургия начинает трансформироваться в специальную деятельность, в «служебную должность», которая стремится определить своего исполнителя как особого субъекта: епископ и пресвитеры в послании Климента и, позднее, священник. Но что же определяет саму эту деятельность, что конституирует определенную сферу действия как литургическую?