1 ...6 7 8 10 11 12 ...21 Саудаде, понятое таким образом, идентифицируется с португальской душой и «португальским духом», ибо именно через него португальский гений найдет свое наиболее подлинное поэтическое, философское и религиозное выражение [7] O Genio Portugues na sua expressao filosofica, poetica e religiosa. Porto , 1913.
, и именно оно поэтому является фундаментом «искусства быть португальцем» [8] Arte de ser Portugues. Porto , 1915.
.
Имея это национальное или личное измерение в качестве субстанции португальского духа или души, саудаде, в той мере, в которой оно является духовным синтезом Желания и Боли, а также Печали и Радости, Света и Тени, Жизни и Смерти, и в той мере, в которой расширяется его Природа, или в своем масштабе и космическом измерении оказывается «той самой мировой душой, в которой реализуется единство всего существующего» [9] O Espirito Lusitano сit .
, что означает, что оно обладает первостепенным онтологическим, метафизическим и трансцендентальным значением, которое Пашкуайш пытался уловить и определить в своем поэтическом и философском творчестве.
Делая воспоминание и желание двумя элементами, в своем сочетании образующими саудаде, автор Универсального человека совпадает с тем определением, которое ему дали король Дон Дуарте и Дуарте Нунеш де Леан, так же как, утверждая, что чувство саудаде – это «желание любимой вещи или создания, переходящее в боль от их отсутствия», он воскрешает концепцию Дона Франсишку Мануэла де Мелу, который считал любовь и отсутствие «родителями саудаде».
Это совпадение или сближение саудосистского мышления Пашкуайша с мышлением указанных трех авторов, на первый взгляд, может показаться невероятным, но при более тщательном размышлении оно проявляет себя как более очевидное, чем реальное, ибо, как видим, поэт-философ уничтожил или изменил все их понятия или всю их концепцию, возвысив их до области в чистом виде личной или субъективной, ибо предшествующие мыслители считали их в высшей степени космическими или трансцендентальными. Он же не только утверждал, что саудаде – «это сама мировая душа, в которой реализуется все, что существует», но и говорил, что оно – это «соединенные Память и Надежда, выходящие за пределы таинственного томления».
Эта идея или образ была разъяснена или развита поэтом Теней, который добавил к этому, что «вещи и существа живут более в нашей памяти, чем в наших глазах», ибо «существовать значит быть в чьей-то памяти, а для этого надо любить».
Для вдохновенного автора Всегда «только любовь создает неразрушимую субстанцию, в которой отражается наш образ», будучи поэтому «сырьем для Духа», «союзом надежды и памяти, божественного духа и его падших или материальных форм», что равнозначно заявлению, что все это – создание саудаде. Развивая эту же самую идею, Пашкуайш также заявит, что вселенная как бесконечная память о надежде представляет собой космическое выражение саудаде.
Хотя Тейшейра де Пашкуайш признавал, что «Бог в основе всего» и что божественное существо таинственно и необъяснимо, ибо причиной его собственного существования является тайна, а вследствие этого «у истоков все тайна», он думал, что несовершенство вечно, как боль и любовь, и поэтому Бог – не абсолют, но только один из квази-абсолютов или только эскиз абсолюта. Фактически, в мышлении поэта-философа, как и у Сампайу Бруну, грехопадение представлялось ему божественным падением, преступлением или грехом Творца, подлежащим искуплению или же освобождению от него.
Таким образом, для Пашкуайша творение – дело уменьшенного Бога, Бога бессильного или не всесильного, а не Бога-абсолюта, представляющего свое движение изнутри себя вовне себя, объективацию Бога, которая должна была привести к трансформации духовного принципа, означающего божественное существо в материальном теле, космос или вселенную, сохраняющие свою божественную природу, но в падшем или несовершенном виде.
С другой стороны, согласно автору Возвращения в Рай, творение не следовало бы понимать как получение из Ничего какого-то существа или вещи, его следует понимать как получение одной вещи из другой, что равноценно откровению, пробуждению к жизни чего-то нового из предыдущей субстанции, реализуя возможности, которые так или иначе уже существовали, но были скрыты или латентны.
Творение, понятое таким образом, подчиняется божественной цели или предначертанию, трансцендентальной телеологии, представая не как нечто статическое, определенное или завершенное в далеком прошлом, но скорее вырисовываясь как динамическая реальность, пребывающая в движении, в эволюционном процессе, в котором присутствует тайна его происхождения.
Читать дальше