Николай Секерин - АльteRNatива

Делюга – Пашок Астахов, он лучше всех решал материальные вопросы, если банде не хватало вдруг на что-то, или срочно надо было добыть сумму денег для спонтанной цели.

Красный – Витёк Прокопенко, он до двенадцати лет везде с дедом таскался. Его дед был старым коммунистом. Он постоянно учил нас жизни и травил всякую шнягу про Красную Армию и товарища Сталина. Витёк вроде как стеснялся, но в глубине души был тот ещё комуняка. Вот и окрестили его Красным.

Коля Чехов – тут без особой логики, просто есть такой святой, Николай Чудотворец, а он вот, Николай Чудо-тварь. Он не обижался на эту кликуху, потому как мы однажды выяснили, что «тварь» – это вовсе не обидно, так как результат творения Творца, а стало быть, по сути, всё что Бог, то есть Творец создал, то и есть тварь. А он, получается, не просто тварь, а Чудо…

Ну а я – Костя Пресмыкаев, Смык. Это от моей фамилии, из корня слова вытащили вот и всё. Каких-то отличительных черт у меня нет. Я вообще, если честно – серость.

Я потёр глаза кулаками, натянул шорты, футболку, сунул ноги в грязные шлёпанцы и сказал:

– Ладно, погнали.

Толстый суетливо выбежал из комнаты в коридор, я потащился следом.

Мы жили в двухэтажном корпусе на верхнем этаже. Большинство комнат здесь занимали другие пограничники, а на первом жили тёлочки. Очень, кстати, удобно – если вдруг мы бандой отважимся залезть ночью к ним. Правда, пока ещё такого не было.

Сейчас корпус был пуст, все и впрямь давно ушли в столовку.

Я спустился за Толстым по скрипучей деревянной лестнице, и мы вышли на улицу. Жара шпарила невыносимая, я прикрыл ладонью глаза от солнца и спросил:

– Что там сегодня на полдник?

– Говорили, что котлеты по-киевски привезли, по два куска пиццы на человека и по бутылке пепси, – с важным видом, заявил Толстый.

– Да не п… – сказал я.

Мы миновали турники, качели и танцплощадку, впереди показалось одноэтажное здание столовки.

Обычно до начала каждого приёма пищи здесь толпились у входа все обитатели лагеря. Питание у нас было пять раз в день: завтрак, обед, полдник, ужин и перекус перед сном. Перекус перед сном нам раздавали вечером в комнатах, это обычно были печенья с кефиром, или что-то в этом роде. Все остальные приёмы пищи мы получали в здании столовой.

До положенного времени двери в столовку всегда были заперты на ключ. Буфетчицы готовили еду, потом за полчаса запускали дежурных (кого-то из лагеря), и эти дежурные расставляли еду по столам. Когда всё было готово, двери отпирали и нас запускали внутрь.

Как правило, минут за пятнадцать до такого открытия у входа толпились голодные подростки, ожидая, когда можно будет войти и занять место. Глупо в общем, ведь места были для каждого и не могло быть такого, что кто-нибудь не получил бы свою порцию. Но все всё равно зачем-то ждали заранее и создавали столпотворение.

Сейчас мы с Толстым опоздали, и уже никого на улице не было. Все давно уже ели, или даже закончили есть. На входе мы столкнулись с группой пацанов из чужой школы, они выходили на улицу и враждебно на нас пялились.

Мы приняли вызов и не отводя глаз замедлили шаг.

– Смотри какой свин, – громко сказал один из пацанов.

Толстый остановился, я стоял рядом.

– Кто сказал? – прорычал он.

– Что именно сказал, жирдяй? – съязвил тот же голос.

Это был коренастый козёл с наглой рожей. Наверное, самый из них основной. Эти ребята явно не знали на кого нарываются.

Я вышел вперёд, опережая друга:

– Подойди, – сказал я коренастому козлу.

В минуты ярости Толстый становился очень опасным, и чтобы избежать лишних недоразумений, в этот раз я решил сам отстоять его честь.

Коренастый козёл ухмыльнулся и скрестил на груди руки.

– А ты кто такой, чтоб я к тебе подходил? Сам подойти!

Я ответил:

– Я уже подошёл и я здесь один. А ты стоишь там среди своих, как будто прячешься. Ссыш что ли, лох?

Это подействовало, и козёл двинулся навстречу.

– Кто лох? – вызывающе спросил он, по-бараньи выпятив лоб.

Вместо ответа, я двумя руками схватил его за шею и с размаху ударил коленом под дых. От неожиданности он не успел заслониться, и удар пришёлся прямо в «солнышко». Хватая ртом воздух, коренастый опустился на землю и скорчился.

Друзья терпилы оторопело молчали, я взял Толстого под локоть и увёл в столовку.

В помещении пахло выпечкой и повидлом. Как я и предполагал, на полдник не было ничего примечательного – ватрушка с вареньем и стакан молока. Стоило ради этого вообще делать отдельное посещение столовки?