Дэвид Эдмондс - Убили бы вы толстяка? Задача о вагонетке - что такое хорошо и что такое плохо?

Должны ли мы начать распылять окситоцин через системы вентиляции? Принцип предосторожности предписывает нам действовать с наименьшим риском. Во-первых, если начать вмешиваться в функционирование таких гормонов, как окситоцин, серотонин или тестостерон, результат всегда будет неоднозначным. Эти маленькие гормоны — настоящие стахановцы, они без устали трудятся в мозге, поддерживая связь друг с другом. Поэтому вмешательство, результат которого в целом можно считать положительным, способен привести и к негативным последствиям. Некоторые результаты могут оказаться не только вредными, но и необратимыми.

Кроме того, изменение, показавшееся благотворным в одном контексте, в другом может оказаться опасным. Люди, нюхнувшие окситоцина, становятся более доверчивыми, и общество в целом могло бы действовать лучше, если бы все мы доверяли друг другу чуть больше. С другой стороны, нет ничего хорошего в том, если молодая женщина выйдет в пятницу вечером из клуба с мужчиной, которого она только что встретила и которому она теперь полностью доверяет [194] Описание того, насколько сложное воздействие может оказать даже такая во всех отношениях привлекательная молекула, как окситоцин, см. в: De Dreu C. et al. Oxytocin Promotes Human Ethnocentrism // Proceedings of the National Academy of Sciences. 2011. Vol. 108. No. 4. P. 1262–1266. В этой статье показано, что окситоцин повышает негативную предубежденность людей по отношению к тем, кто не является членами группы испытуемого, в том числе этнической. .

Следовательно, есть причины относиться к новым научным и технологическим возможностям с некоторой осторожностью. В целом эволюция оснастила нас неплохо. Мы не всегда доверяем людям, поскольку не каждый заслуживает нашего доверия. Однако не во всех частностях эволюция действительно права. Несомненно, было бы лучше, если бы нас больше беспокоило тяжелое положение далеких чужеземцев. Существуют хорошо известные исследования, которые показывают, что, если мы слышим о трагедии, случившейся с каким-то конкретным человеком, мы позаботимся о нем с большей вероятностью, чем если бы мы услышали в новостях о трагедии, жертвой которой стали тысячи. Это не рационально. И хотя нам нужно взвешивать риски любых действий, нацеленных на моральное самосовершенствование, в некоторых обстоятельствах улучшение наших моральных способностей может быть не только приемлемым, но и крайне важным.

Это был пренебрежительный комментарий одного превосходного философа, которого попросили высказаться о вагонеткологии [195] Простите, но его (или ее) имя не будет названо. . Другой жалуется: «Это симптом болезненного состояния моральной философии».

Некоторые моральные философы посвящают свою жизнь дилеммам с вагонетками. Многие другие цитируют примеры из вагонеткологии на лекциях и семинарах, поощряя студентов к прочтению по крайней мере отдельных работ по вагонеткологии. Однако у некоторых других философов из-за вагонеткологии лицо наливается кровью. Многие хотели бы загнать вагонетки на самый дальний из запасных путей. А Филиппу Фут считают ответственной за то, что она ненароком создала монстра-Франкенштейна.

Стоит попытаться разобраться в этом страхе и этой ненависти.

Они не объясняются подозрением к мысленным экспериментам как таковым. Вагонеткологию надо представлять в более широком контексте. Мысленные эксперименты и богатые метафоры — это хлеб философии, одна из основных составляющих рациона не только моральной философии, но и всех остальных ее жанров. У Платона в его «Государстве» приводится знаменитая аллегория пещеры: пленники закованы в пещере, где они смотрят на тени на стене, ошибочно принимая их за настоящих людей. На самом деле тени вызваны кукловодами, которые двигают куклами, стоя за этими людьми. Платон стремится показать, насколько сильно мы оторваны от реальности. В «Размышлениях о первой философии» отец современной философии Рене Декарт указывает на возможность того, что злой гений мог одурачить нас и заставить поверить в те вещи, которые мы считаем достоверными, вроде того, что 2+3=5. У Джона Локка есть знаменитый мысленный эксперимент, в котором душа принца со всеми его мыслями и воспоминаниями перемещается в тело сапожника. Локк полагал, что человек остается самим собой с течением времени благодаря сознанию, а не телу. В XVIII веке Кант придумывает гипотетический случай с невинным человеком, которого преследуют и который скрывается в вашем доме. Убийца стучит вам в дверь и спрашивает, не скрывается ли внутри его добыча. (Кант утверждал, что даже в таких обстоятельствах врать было бы неправильно.) Витгенштейн попытался доказать абсурдность частного языка, то есть языка, который мог бы использовать исключительно один индивид. Он изображает следующую ситуацию: у каждого из нас есть спичечный коробок, внутри которого мы держим нечто, что все мы называем «жуком», но я не могу посмотреть, что в вашей коробке, а вы — что в моей. В этом случае, по словам Витгенштейна, термин «жук» не мог бы обозначать нечто определенное, поскольку у всех у нас могли бы быть в коробках совершенно разные вещи [196] Wittgenstein L. Philosophical investigations. Oxford: Basil Blackwell, 1953. P. 293; Витгенштейн Л. Философские исследования // Философские работы. М.: Гнозис, 1994. Ч. 1. С. 183. .