Нассим Талеб - Рискуя собственной шкурой. Скрытая асимметрия повседневной жизни

Есть и еще кое-что. Если медицина последовательно повышает ожидаемую продолжительность вашей жизни, вам следует повышать градус паранойи. Вспомните о динамике.

Если вы подвергаетесь крошечной вероятности краха («одноразовый» риск), выживаете, подвергаетесь ей снова (еще один «одноразовый» риск) и так далее, в конце концов вы со стопроцентной вероятностью потерпите крах. Путаница возникает, потому что вам кажется, что, если «одноразовый» риск неопасен, еще один такой риск тоже неопасен. Переводя на язык цифр: вероятность краха приближается к ста процентам по мере того, как возрастает количество событий с низким риском (скажем, с вероятностью одно событие на десять тысяч).

Психологи ошибаются, полагая, что индивид не принимает хвостовые риски за пределами эксперимента, и главное – никогда не рискует вообще. Используемое в социальных науках понятие «уклонения от убытка» не было тщательно продумано – его нельзя измерять так, как его измеряют (если оно измеримо в принципе). Например, вы спрашиваете человека, сколько бы он заплатил, чтобы застраховаться от риска потерять сто долларов с вероятностью 1 %. Вы пытаетесь уразуметь, сколько он «переплачивает» за «уклонение от риска» или – еще более дурацкое понятие – «уклонение от убытка». При этом вам нельзя не учитывать все остальные финансовые риски человека: есть ли у него машина, которая припаркована за углом и которую могут поцарапать, вложил ли он деньги в ценные бумаги, которые могут упасть, владеет ли он пекарней, которую могут оштрафовать, посещает ли его ребенок университет, который может внезапно поднять цены, могут ли человека уволить, может ли он вдруг слечь с тяжелой болезнью. Все эти риски аккумулируются, и отношение человека к данному риску отражает всю ситуацию в целом. Крах неделим и инвариантен относительно источника неопределенности, который может стать его причиной.

Другая распространенная ошибка в психологической литературе связана с так называемой «умственной бухгалтерией». Школа теории информации Торпа, Келли и Шеннона говорит: инвестиционная стратегия эргодична и в итоге обеспечивает доходность рынка, только если агенты повышают риски по мере того, как выигрывают, и понижают их, когда проигрывают, – этот подход называют «игра на деньги казино». На практике, чтобы упростить ситуацию, вместо сложных правил устанавливается порог: вы переходите к агрессивной игре, когда зарабатываете деньги, но не когда их теряете, – как переключатель в положениях «вкл.» и «выкл.». Этот метод использовали, вероятно, почти все выжившие трейдеры. Однако данную динамическую стратегию не одобряют горе-экономисты, теоретики бихевиористских финансов, вроде гадкого интервенциониста Ричарда Талера, который, ни черта не понимая в вероятностях, называет такую «умственную бухгалтерию» [120] «Умственной бухгалтерией» называют склонность индивида в уме (или физически) держать деньги на отдельных счетах в зависимости от источников поступления, забывая о том, что он владеет всеми деньгами, и источник их поступления не имеет значения. Например, мужчина, который не покупает галстук, потому что это лишняя трата, радуется, когда жена покупает ему на день рождения тот же самый галстук на деньги с их общего счета. В данном случае Талер полагает ошибкой менять стратегию в зависимости от того, каков источник денег – выигрыш в казино или собственный капитал. Как и другие психолухи, Талер явственно забывает о динамике; у теоретиков от социальных наук проблемы с вещами, которые движутся. ошибкой (и, конечно, призывает власти «увести» нас от нее подальше, лишив стратегии эргодичности).

Я уверен, что уклонения от риска не существует: то, что мы видим, – остаточные явления эргодичности. Люди стараются избежать финансового самоубийства – и относятся к хвостовым рискам соответственно.

Но нам не стоит слишком уж параноидально относиться к самим себе; лучше тревожиться о куда более опасных вещах.

Вернемся к понятию «племени». Один из дефектов современного образования и мышления – иллюзия того, что любой из нас – отдельная единица. На семинарах я просил девяносто человек ответить на вопрос: «Каково худшее событие, которое может с вами произойти?» Восемьдесят восемь ответили: «Моя смерть».

Смерть может быть худшим сценарием только для психопата. Тех, кто сказал, что больше всего боится смерти, я спросил: «Ваша смерть плюс смерть ваших детей, племянников, кузенов, кошки, собак, попугая и хомяка (если они у вас есть) хуже, чем одна только ваша смерть?» Без вариантов – да. «Ваша смерть плюс смерть ваших детей, племянников, кузенов… плюс гибель человечества хуже, чем одна только ваша смерть?» Да, конечно. Тогда как ваша смерть может быть худшим из сценариев? [121] Впрочем, я постоянно шучу: моя смерть плюс смерть человека, выживание которого мне не нравится, скажем журналиста-профессора Стивена Пинкера, – хуже, чем всего лишь моя смерть.