Герберт Маркузе - Разум и революция [Гегель и становление социальной теории]

Вслед за Контом Шталь заостряет внимание на двух основных понятиях своей философии — авторитете и порядке. В обоих случаях методологический принцип постижения реальности существенно отличается от диалектической методологии Гегеля, и в результате сам факт власти получает совершенно иное осмысление. Согласно Шталю, система общественной жизни сохраняет свою действенность лишь благодаря послушанию, долгу и согласию. Осуществление власти с необходимостью предполагает согласие с мыслью и волеизъявлением носителя власти. Маркузе подчеркивает, что Гегеля такое утверждение привело бы в ужас, так как «капитуляция индивидуальной мысли и воли перед мыслью и волей какого-то внешнего авторитета противоречит всем принципам его идеалистического рационализма». [26] 24 См. наст. иэд. С. 469. На смену разуму приходит авторитет, тогда как свобода, остававшаяся краеугольным камнем гегелевской философии, вытесняется подчинением, а право утрачивает свое исконное содержание и заменяется осуществлением налагаемой на индивида обязанности. Для Маркузе несомненно, что система Шталя как бы синтезирует в себе многое из того, что впоследствии приведет к формированию идеологических установок национал-социализма.

Что касается представителей этой идеологии, то здесь Маркузе неоднократно подчеркивает, что, в отличие от уже упомянутого нами Гобхауза, а также «академических» комментаторов Гегеля, они оказались гораздо проницательнее и сразу поняли, что Гегель является их духовным противником. Построение общества, живущего фашистской идеологией, с необходимостью предполагает радикальные перемены во всей культурной жизни. Мы уже упоминали о том, что характерной особенностью идеалистической культуры было признание творческих прав индивида, вытекающих из того факта, что, будучи деятельным субъектом, он призван сам творить историю мира и свою собственную историю. Несмотря на сильный акцент в пользу безусловной государственной власти, который мы обнаруживаем у Гегеля (особенно в его «Философии права») и который впоследствии еще сильнее заявит о себе в философских построениях английских гегельянцев Брэдли и Бо- занкета (о чем, кстати, тоже не забывает сказать Маркузе, усматривая и здесь один из возможных истоков позднейшей авторитарной идеологии), Гегель стремился к тому, чтобы почти на уровне парадокса, обусловленного его диалектикой, установить неразрывную связь между общим и особенным, индивидом и жизнью целого. Несмотря на апофеоз государственной власти, право, которым он наделяет государственную структуру, не является верховным и окончательным. «Только право мирового духа есть неограниченно абсолютное», — заявляет он. [27] Гегель Г. В. Ф. Философия права. М., 1990. § 30. Как бы там ни было, но у Гегеля государство сохраняет свою подчиненность праву разума, реализующемуся в мировой истории становления духа. Национал-социализм начал с того, что, отвергнув классическое противопоставление государства и общества, принципиальное для всей политической философии Гегеля, а также его триаду семьи, общества и государства, утвердил своеобразную триаду государства, партии и народа, причем партия и «вожди» по своей политической значимости превосходят государство, тогда как народ объявляется верховной политической данностью, органической общностью, единство которой зиждется на исповедании иррациональной идеи «крови и почвы» в противовес нормам и ценностям рационализма. Мы уже цитировали слова Гегеля о том, что народ, по сути дела, не знает, чего он хочет, но в философии национал-социализма таким беспомощным оказывается не народ, а столь любимый Гегелем индивид. Ему просто отказывают в праве на существование: «Сегодня мы учим, что индивид как таковой не имеет ни права, ни обязанности существовать, поскольку все права и обязанности берут начало только в общности»,58 причем здесь речь совсем не идет о гегелевской общности, представляющей собой рациональное единение свободных индивидов, свободных личностей. Впрочем, одна личность безусловно играет в этой философии принципиально важную роль — личность вождя, который по причине своего иррационального обаяния с полным основанием притязает на то, чтобы стать источником всякого права и всякой законодательной нормы.

Маркузе писал свою работу в 1941 году. Менее десятка лет назад один из идеологов национал-социализма, которого Маркузе расценивает как серьезного [28] О. УоеНаБсЬс ВеоЬасЫег. ВегНп, 1937. ОесетЬсг 11.