Лешек Колаковски - Семнадцать или и другие эссе

После долгих колебаний Ной решил, что возьмет на себя позор тотального предательства по отношению к человечеству, если только таким образом человечество может быть спасено.

К тому времени, после столь долгих размышлений, Ной стал совершенно другим человеком. Он стыдился своего прежнего подхалимства и хорошо понимал заблуждения и низости прежней жизни. Поэтому он искренне думал так: «Я бы охотнее согласился на позор ради спасения мира, если бы мне не пришлось спасать мир в своем собственном лице и получать выгоду от своего поступка. Ведь никто не поверит, что я действую не из шкурных интересов, тем более, что у меня скверная репутация». Ной и впрямь занял героическую позицию - согласился еще больше себя опозорить, на этот раз сознательно. Когда он сообщил братьям и знакомым о своем решении, все с презрением отвернулись от него, считая, что Ной остался таким, каким они его знали - неисправимым подхалимом. Никому даже в голову не пришло, насколько драматичным было его решение. Ной все это смиренно вытерпел. Решил только, что отомстит тирану: воспитает своих детей таким образом, что всего через несколько поколений все бунты и беззакония предыдущей эпохи перед лицом новых событий померкнут в глазах деспота; потомки Ноя окажутся бандой своенравных, скандальных, неисправимых бунтовщиков, завзятых циников и станут вечной заботой всемогущего владыки. Так оно и произошло, хотя Ной уже этого не увидел.

Тем временем он погрузился в ковчег, изменил друзьям, отчизне и братьям...

Мораль: иногда позволительно подчиняться власть имущим и ради них предавать своих друзей - но лишь тогда, когда заведомо известно, что это - единственный способ спасти все чело

вечество. До сих пор Ной остается единственным человеком, который оказался перед подобной дилеммой.

Сара или:

Конфликт общественной и индивидуальной морали

Когда Сара решилась, наконец, признаться мужу, что вследствие определенных врожденных дефектов не сможет осчастливить его потомством, Аврам насупился и сник. В разговоре образовалась напряженная пауза, заполненная ожиданием слова, которое оба они знали, но долго не отваживались произнести вслух. В конце концов, его произнесла Сара - и потому, что, будучи женщиной, была смелее, и потому, что в этом деле именно она должна была взять на себя акт отречения. «Родишь ребенка от моей служанки Агари», - промолвила она. Аврам с облегчением перевел дух. Он вовсе не был героем и обрадовался, что предложение было сделано не им. Не будь он таким малодушным, он бы сам его сформулировал, не подвергая жену унижению первого слова. Не следовало ему трусливо избегать упрека в эгоизме. По крайней мере, мог бы поставить жену в известность, что она стала жертвой его грубой похоти (ведь она знала, что он давно уже вожделеет к Агари). А так Саре пришлось по собственной инициативе отпускать ему грех и вводить во искушение. Ведь египтянка Агарь была самой красивой девушкой в долинах Евфрата.

Решение Сары вовсе не было спонтанным душевным порывом или жестом великодушия. Оно было вызвано исключительно ее приблизительным представлением о том, что такое семья. Сара знала, что Бог заповедал человеку продолжать свое существование в детях. Если не реализовать этот принцип, семья не существует, не реализует своей сущности. Таким образом, речь шла о согласовании существа и существования, общей природы семьи - с конкретным единичным явлением, а именно парой: Аврам-Сара. Кроме того, Сара знала, что бездетный Аврам станет, в конце концов, посмешищем для знакомых и предметом публичного презрения, что в результате ненормальной ситуации может поколебаться его социальный статус. Но ею двигал даже не страх перед осмеянием мужа. Ею руководило сознание всеобщей обязанности, чистая потребность соответствовать общепринятой норме, и ее беспокоил тот факт, что существование не отвечает сущности, что ее семья не реализует заповеди: «Плодитесь и размножайтесь». Таким-то образом общее одержало победу над частным.

Неподвижная, без единой слезы, вглядываясь в звезды, лежала Сара на траве рядом с шатром, где ее муж, невменяемый от блаженства, овладевал несравненным телом Агари. Ночь была холодной, долгой, бесконечной, но для Аврама она длилась один миг, в то время как Сара значительно постарела.

А потом произошло то, что легко можно было предвидеть. Агарь была девушкой доброй, но наивной и довольно тщеславной. Она не поняла миссии, которую возложила на нее судьба.