Карл Хаусхофер - Теория «жизненного пространства»

А труды о границе, литература о границе – что они нам до сих пор преподносили, в чем оставались перед нами в долгу, несмотря на многократные честные попытки создать некую теорию границы? Из какой бы основы ни исходить, пытаясь вывести философское или правовое образование научных понятий и идеальное представление о линии без собственного пространства или же об арене борьбы, зоне боевых действий, эмпирику всеобщей действительности, проблема всегда выдвигала на первый план смелость типизации! На самой высокой ступени, по моему мнению, стоит Ф. Ратцель. Именно в трудах Ратцеля содержится органическое понимание границы.

Восприятие границы Ратцелем как становящейся все более узкой вплоть до юридически и математически прочерченной линии, будущей арены борьбы за жизнь вытекает из создающей сильное напряжение противоположности, которая существует на стыке между наполненной жизнью землей и землей незаселенной. Это напряжение заставляет изучать, пожалуй, как сильнейшую, понятную с точки зрения как естественных, так и гуманитарных наук разделяющую силу в отношении границы незаселенного или же считающегося незаселенным земного пространства; оно, само собой разумеется, имеет точно такое же значение как для экономики и физической географии и их проявлений в сфере сношений, так и для хорошо продуманных, проникнутых духовностью политических и культурно-географических планетарных мировоззренческих движений. Но и здесь в пересечении полярных пространств, поясов пустынь, высочайших горных хребтов, поясов болот первобытного тропического леса, океанских просторов (которые и сами, естественно, являются ареной борьбы за жизнь) мы видим проницаемость всех границ. Абсолютных границ больше нет ни на земле, ни на море, ни в ледяных пустынях полярных ландшафтов. Как раз в наше время взялись за раздел границ Арктики и Антарктики; на планете больше нет «no man’ s land» – «ничейной земли».

В этой констатации сразу обнаруживается масштаб проблемы, значение признания того, что с расширением пригодной для жизни земли и с увеличением плотности населения усиливается значение идеи о границе как плацдарме борьбы, как о непрерывно наступающем или отступающем замкнутом, но не сохраняющемся застывшем образовании! Пограничная борьба между жизненными формами на поверхности Земли становится при ее перенаселенности не мирной, а все более безжалостной, хотя и в более гладких формах. Кто пытается ввести в заблуждение человечество на этот счет, неосознанно или сознательно потворствует лжи, даже если она продиктована состраданием и милосердием. Чем больше будут оттесняться незаселенные, а также считающиеся таковыми пространства, тем все труднее сохранить длительную конструктивную прочность естественных границ, тем все острее, немилосерднее борьба за существование внутри унаследованных границ.

Исследование представлений жившего до нас поколения о считавшихся непригодными для жилья пространствах, признанных естественными науками безусловно разделяющими зонами планеты, показывает, как далеко мы опередили эти представления на протяжении жизни одного поколения, которые в то время для любого человека, любого народа находились в совершенно другом месте, позволяя выносить лишения сообразно их способности и технической оснащенности в борьбе за существование.

Для переоценки представлений, связанной с изменением эпох, сравним лишь один пример – отношение Рима, его певца Овидия, изгнанного в Томы, к тогдашним черноморским ландшафтам и более ранние эллинские восприятия Понта Евксинского, а также поздних черноморских резиденций, которые создал для себя избалованный западноевропеец, или Ялты, казавшейся властителям Российской империи раем на Земле. Сколько оттенков в точке зрения на пограничное пространство – понтийское, – восточных и западных срединных стран на зерновую биржу Афин, «гостеприимные эллинские города», «место ссылки римлянина», русскую Ривьеру, ухоженный сад рафинированного представителя западноевропейской культуры из дома Кобургов!

Для различия точек зрения на одно и то же пространство, приблизительно синхронных по времени, но только в одном случае больше нордической, континентальной, а в другом больше южной, океанской по происхождению и воспитанию, быть может, наиболее типичным и бесспорным является пример отношения России, Китая и Японии к Приамурью.

Что позволяет нам простейшим способом разгадать мнимую загадку, почему русским удалось в баснословно короткое время пройти через Сибирь и достичь Тихого океана, создать громадное имперское образование, которое проникло в американское пространство вплоть до бухты Сан-Франциско и лишь под сильным нажимом англосаксов, а позже китайцев и японцев вынуждено было отступить назад?