Эрик Хобсбаум - Марксизм в эпоху II Интернационала. Выпуск 1.

«Изоляция пролетариата становится все сильнее, так что на данном этапе его политическое влияние не растет в той же мере, в какой он возрастает численно, в какой растет его организованность и его экономическое значение» [57].

Таким образом, основной проблемой социал-демократии было выйти из изоляции и слить воедино свои возможности как экономического класса с новыми возможностями в качестве класса политического. Этого можно было достичь только с помощью революционной стратегии, а не реформистской политики. Именно об этом Каутский писал в 1909 году в своей книге «Путь к власти», выдвигая ряд тезисов: 1) отношения между пролетариатом и правящими классами в Германии достигли такого уровня, который нельзя преодолеть иначе, как с помощью социальной революции, так что «нельзя уже больше говорить о преждевременности революции» [58], 2) движению пролетариата к социальному прогрессу противостоит «общий застой», который нельзя преодолеть «на базе существующих государственных устоев» [59], 3) и в заключение, альтернатива состоит в выборе между империализмом, «этой единственной надеждой, единственной идеей, которая все еще улыбается буржуазии», и социализмом. В этот момент перед пролетариатом стоит единственная задача: накопить «достаточно сил, чтобы определять государственную политику» [60], выступая против антипролетарского блока как единой «реакционной массы» [61].

Но когда и как определяются необходимые и благоприятные условия для социальной революции? Каковы формы борьбы за социализм? Каутский указывал на следующие условия начала движения к социализму: потеря массой народа доверия к господствующему режиму; твердое руководство партии по пути «непримиримой оппозиции» и, наконец, самое важное – кризис бюрократического аппарата и армии [62]. Что касается применения насилия, Каутский в своем «Социал-демократическом катехизисе» вновь подтверждал мысль, выраженную в одном из выступлений 1893 г.: насилие должно служить не для наступления, а для обороны. Относительно форм борьбы он указывал на постоянный рост партии, растущую поддержку на выборах, что может привести к парламентскому большинству, на массовую забастовку. Конечно, анализ Каутского оставлял открытым основной вопрос: что делать, если немецкое правительство является, по выражению Каутского, которое он мог бы повторить и в дальнейшем, «самым сильным в мире», а за его плечами стоит мощный аппарат экономической и политической власти, исключительно дисциплинированная армия и абсолютно преданный ему бюрократический аппарат? У Каутского был единственный ответ на этот вопрос: следовать уже испытанной стратегии.

Мысль, выраженная теоретиком социал-демократии в его брошюре, посвященной пути к власти, не только отдалила от него часть руководства партии, но и послужила правым ревизионистам, которых поддержали руководители профсоюзов, идеологической платформой для того, чтобы загнать рабочее движение в Германии в самое настоящее гетто. Если ревизионистам Каутский казался опасным, хотя и абстрактным революционером, то очень скоро деятели более радикальные, чем он сам, стали говорить о нем как о доктринере революции, за которым скрывался умеренный филистер. Подъем массовых движений в 1910 году, особенно в Пруссии, где правящие круги энергично выступали против изменения порядка выборов, привел к расколу в немецком рабочем движении, уже имевшем определенные аналоги в 1905 году, хотя на этот раз демаркационные линии в точности не совпали. Более радикальное крыло партии чувствовало возрождение духа 1905 года и, чтобы изменить соотношение сил, делало ставку на массовую борьбу вне парламента. Но на этот раз руководство партии, верхушка профсоюзных руководителей и ревизионисты объединились для того, чтобы отказаться от этой стратегии, поскольку опасались решительной контратаки со стороны государства и господствующих классов. В этой обстановке произошла острая идеологическая схватка между Каутским и Розой Люксембург. Каутский в конце концов стал на позицию, которую впоследствии назвали «центристской».

Люксембург была уверена, что настал момент в широком масштабе использовать в Германии уроки массового движения в России в 1905 г., что она и подтвердила в теоретической работе 1906 г. «Всеобщая забастовка и немецкая социал-демократия». Со своей стороны Каутский говорил, что нельзя было использовать массовое движение, поскольку не было соответствующих условий, то есть ослабления государства и господствующих классов, которое могло бы гарантировать успех. Он отверг призыв к использованию «уроков» России, подчеркивая, что если русскому пролетариату не удалось разрушить царскую монархию, довольно слабую в то время, то нельзя и думать, что немецкий пролетариат сможет сломать гораздо более сильное германское государство. Имея в виду пример России, утверждал Каутский, «в настоящий момент у нас ничего нельзя начинать» [63]. Роза Люксембург хотела начать с того, чем нужно было кончить: уничтожить противника до того, как он ослабеет до такой степени, что это можно сделать. В Германии, однако, надо было продолжать борьбу за накопление сил. Именно в этих условиях Каутский выдвинул свои соображения относительно «стратегии на изматывание» и «стратегии уничтожения»: