Эрик Хобсбаум - Марксизм в эпоху II Интернационала. Выпуск 1.

Под влиянием Геккеля и Бюхнера Каутский стал материалистом-атеистом, материалистом «без знания диалектики» [13]. Действительно, даже когда он обрел в марксизме точку опоры и теорию, он достиг этого без знания диалектики и без Гегеля. А диалектика вплоть до конца его творческой деятельности так и осталась для него навсегда чем-то чуждым и в конечном счете второстепенным [14].

Мы уже говорили о том, что дарвинизм стал для Каутского отправной точкой, от которой он пришел к марксизму. Встреча с Дарвином принесла ему не только новую концепцию природы и ее эволюции, но в определенной степени и новые понятия об обществе. Дарвиновская «теория социальных инстинктов» оказала на Каутского большое влияние и стала лейтмотивом его теории. «Борьба за существование», – учил Дарвин, – это борьба отдельных видов с природой, но не борьба отдельных особей вида между собой, поскольку внутри самого вида развивается инстинкт солидарности. Таким образом, легко и даже естественно то, что Каутский превратил «межвидовую борьбу» в «борьбу между классами» и «внутривидовую солидарность» в «классовую солидарность». Еще до того как Каутский подошел к марксизму, освобождение угнетенных классов стало для него проблемой усиления «классовых социальных инстинктов» и их воспитания под контролем и руководством интеллекта. Теория социальных инстинктов представляла собой для него как бы окончательное опровержение любой морали, как религиозной, так и кантианской. Поэтому легко понять вывод Каутского в одной из работ 1876 года:

«Борьба пролетариата за существование может вестись лишь с помощью организаций, которые усиливают его коммунистические инстинкты… опыт учит нас: все индивидуальные средства рабочего класса оказывались непригодными, в то время как все средства, усиливающие коммунистические инстинкты, нерушимы» [15].

Еще в 1883 году на страницах «Нойе цайт» Каутский, следуя тому же ходу мысли, не только подтверждал значение теории «социальных инстинктов» в жизни человека, но и утверждал, что эволюционная теория Дарвина – основной ключ для понимания как естественных наук, так и «духовной жизни человека» и что она проливает «новый свет на доктрины политической экономии и даже на законы нашей морали» [16].

Каутский пришел к Марксу, не «преодолев» дарвинизм, а интегрируя дарвинизм в марксизм. Знание трудов Маркса послужило для теоретика социал-демократии в том смысле, что он понял и углубил такие аспекты, которые учение Дарвина не могло объяснить: «технику, создание искусственных органов» [17]. Кроме того, марксизм дал ему ключ для понимания социально и экономически организованных действий людей в связи с техническим развитием общества. Если Дарвин помог ему понять эволюцию природы и поместить в нее человека, то Маркс помог поместить человека в историческом и социально-экономическом временном контексте. Ни одно из произведений Каутского так ясно и органично с понятийной точки зрения не свидетельствует об интеграции дарвинизма в марксизм, как знаменитая книга Каутского «Этика и материалистическое понимание истории» (1906). Итак, марксизм, по его мнению, был самой подходящей исторической теорией, теорией, которая в основном могла объяснить историю человека, начиная с того момента, когда он пришел к «производству средств производства», с которого начался «переход человека-животного к человеку» и началась собственно история человечества [18].

Заслугой Маркса, по словам Каутского, явилось в основном то, что он дал нам в руки орудие для научного прочтения социальной истории, всегда научно доказывал исторически необходимый смысл истории и в итоге подвел научную основу под социалистическую политику и под отношение «прошлое – настоящее – будущее». Благодаря своей исторической концепции, писал Каутский в 1886 году (выражая свою точку зрения и интерпретацию, которых он впоследствии будет постоянно придерживаться),

«Маркс осуществил соединение социализма с рабочим движением, поскольку он доказал, что целью социализма не является ни нечто произвольное, ни некий „вечный“ принцип… Однако цель социализма достигается обязательно благодаря развитию способа производства и классовой борьбе и может быть познана лишь при помощи изучения способа производства, его результатов и его генезиса».

В тесной связи с этим представлением о материалистической концепции истории определялась и задача социалистических партий: дать направление практическому движению на научной и скоординированной основе, то есть, с одной стороны, оберегая его от противоречий эмпиризма, от оппортунистического приспособления к повседневности, а с другой – от волюнтаристского субъективизма.