Эрик Хобсбаум - Марксизм в эпоху II Интернационала. Выпуск 1.

Если в заключение посмотреть на другие партии II Интернационала, то в них применительно к этому периоду развития и формирования марксистской ортодоксии удастся обнаружить очень мало оригинального. В этой связи следует прежде всего сказать об Италии, куда марксизм проник уже в конце 80-х годов и где в 90-х годах уже появился такой высокоинтеллектуальный теоретик, как Лабриола. Объяснялось это, вероятно, тем, что итальянские интеллектуалы тогда еще ориентировались на прогрессивное направление, а также тем, что в Италии Гегеля, как это ни парадоксально, знали глубже, чем в Германии. Способствовать такому положению вещей могло определенное стремление высших слоев ориентироваться на Германию, но, как бы там ни было, фактом остается то, что после вызвавшей бурные споры вульгаризаторской попытки Иоганна Моста [46] первый относительно удовлетворительный комментарий «Капитала» Маркса появился на итальянском языке [47]. Следовательно, итальянская марксистская традиция восходит к периоду, более раннему, чем труды Лабриолы, сумевшего под влиянием позднего Энгельса разработать экономические, социальные и культурные аспекты общей исторической перспективы, в рамках которой экономические элементы определены как «последняя инстанция». У того же ЛабриолыБернштейн заимствовал понятие «критический социализм» [48].

В России учение Маркса тоже быстро нашло отклик среди интеллигенции и студентов, что связано с интенсивным влиянием, которое оказывало в предыдущие десятилетия учение Гегеля. Восприятие учения Маркса, к которому среди прочих пришли и русские эмигранты, носило там оригинальный и независимый характер и имело мало общего с усвоением марксизма II Интернационалом. Чтобы много не говорить о вкладе Плеханова, подчеркнем, что он в отличие от «светочей» марксистской ортодоксии изучил Гегеля и продемонстрировал владение концепцией диалектики на значительно более высоком уровне, чем Каутский, Бернштейн и другие представители германской социал-демократии. Уже в начале 90-х годов он отметил, что абстрактная антитеза революции и эволюции преодолевается как раз диалектикой, которая стремится пролить свет на то, как в определенных условиях «постепенное изменение должно обязательно привести к скачку» [49]. Но этот скачок есть не что иное, как завоевание политической власти пролетариатом.

Остается еще добавить, что в процесс формирования марксистской ортодоксии было вовлечено под влиянием германской партии немецкое австрийское социалистическое движение, несмотря на то что его наиболее видные представители – такие, как Виктор Адлер, – оставили для себя возможность сделать выбор в направлении, свободном от всяких догматических предпосылок. Впрочем, австромарксизм является результатом гораздо более позднего развития и станет предметом рассмотрения в другом месте настоящей работы. Во Франции ряд элементов немецкого марксизма восприняли сторонники ЖюляГеда, хотя не следует забывать и о некоторых аспектах независимого развития их движения [50].

По причинам, следующим из предпринятого выше анализа, марксизм, описанный на этих страницах, не сумел акклиматизироваться в период II Интернационала в таких странах, как Англия, или же это произошло гораздо позднее. В тоже время следует упомянуть Юго-Восточную Европу, где труды Каутского, Плеханова и Бернштейна получили широкий отклик уже начиная с конца 90-х годов [51].

Марксистская ортодоксия была поставлена под вопрос c самого момента ее формирования. Полную ясность внесла первая мировая война – этот «гром среди ясного неба», как назвал ее Томас Манн в своей «Волшебной горе». Она резко обозначила противостоящие фронты, которые находятся в этой позиции и по сей день.

1 «…Революции нуждаются в пассивном элементе, в материальной основе. Теория осуществляется в каждом народе всегда лишь постольку, поскольку она является осуществлением его потребностей. Но будет ли соответствовать чудовищному разладу между требованиями немецкой мысли и теми ответами, которые дает на них немецкая действительность, – будет ли этому разладу соответствовать такой же разлад гражданского общества с государством и с самим собой? Станут ли теоретические потребности непосредственно практическими потребностями? Недостаточно, чтобы мысль стремилась к воплощению в действительность, сама действительность должна стремиться к мысли» (К. Маркс. К критике гегелевской философии права. Введение. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 1, 423).