Людвиг Витгенштейн - Голубая и коричневая книги

4. И, наконец, последнее наше вторжение в текст оригинала, о котором необходимо упомянуть. Для того чтобы текст усваивался лучше, большинство абзацев в Голубой книге и некоторые абзацы в Коричневой книге мы разделили отступами.

Витгенштейн диктовал «Голубую книгу» (хотя сам он её так не называл) группе кембриджских студентов в течение семестра 1933/1934 гг., а затем распечатал копии на ротаторе. «Коричневую книгу» он диктовал двум своим ученикам (Фрэнсису Скиннеру и Алис Эмброуз) в течение 1934–1935 гг. У Витгенштейна хранилось лишь три машинописных копии, сделанные с этих записей, — он показывал их только очень близким друзьям и ученикам. Однако люди, которые брали их на некоторое время, делали собственные копии, и таким образом тексты получили распространение. Если бы Витгенштейн дал название надиктованным им записям, то они могли бы получить заголовок «Философские заметки» или «Философские исследования». Но случилось так, что первая часть ходила в голубых обложках, а вторая — в коричневых. С тех пор их так и называли — «Голубая книга» и «Коричневая книга».

Позднее Витгенштейн послал копию «Голубой книги» лорду Расселу. Надпись на титульном листе гласила:

Дорогой Рассел,

Два года назад, или около того, я обещал послать Вам свою рукопись. То, что я посылаю Вам теперь, — это не та самая рукопись. Я всё ещё вожусь с ней, и Бог знает, опубликую ли я когда-нибудь её или что-нибудь в этом роде. Однако два года назад я прочёл в Кембридже несколько лекций и надиктовал некоторые заметки своим ученикам, с тем чтобы они могли хоть что-то унести с собой домой в руках, если не в головах. И я размножил эти заметки. Я только что закончил исправлять опечатки и другие ошибки в некоторых копиях, и мне пришла в голову мысль, не захотите ли Вы получить один экземпляр? Его я вам и посылаю. Я не настаиваю, чтобы Вы прочитали эти лекции; но если у Вас не найдётся занятия получше и если они доставят Вам хотя бы некоторое удовольствие, я правда буду очень рад. (Я думаю, их очень трудно понять, поскольку многие пункты в них только намечены. Ведь они предназначались лишь для тех, кто слушал эти лекции.) Поэтому я и говорю: если Вы их не прочитаете — в этом вовсе не будет ничего страшного .

«Голубая книга» была тем, чем она была, — набором заметок. «Коричневая книга» отличалась от неё, и некоторое время Витгенштейн рассматривал её как набросок чего-то такого, что можно было бы опубликовать. Немецкую её версию он начинал исправлять несколько раз. Последняя правка была внесена в августе 1936 г. Он довёл её, с некоторыми незначительными изменениями и вставками, до начала обсуждения волевых действий (в настоящем издании с. 203). Затем написал размашистым росчерком «Dieser ganze „Versuch einer Umarbeitung“ vom (Anfang) bis hierher ist nichts wert» («Вся эта „попытка доработки“ с начала и до этого места ничего не стоит»). Именно в это время он начал работать над тем, что теперь нам известно (со значительными доработками) как первая часть «Философских исследований».

Я вообще сомневаюсь, что он опубликовал бы «Коричневую книгу» на английском языке. И любой, кто может прочитать её по-немецки, увидит почему. Его английский язык часто неуклюж и полон германизмов. Но мы оставили всё как есть, за исключением нескольких случаев, в которых смысл оказался искажен и исправления, таким образом, были очевидно необходимы. То, что мы печатаем здесь, — это заметки, которые Витгенштейн надиктовал своим ученикам, набросок для личного пользования и ничего более.

Для Витгенштейна философия была методом исследования, но его концепция метода изменялась. Мы можем видеть это на примере того, как он использует, например, понятие «языковые игры». Некогда он ввёл их, чтобы избавиться от идеи необходимой формы языка. По крайней мере, это было одно из значений, которое он им придавал, причём одно из самых ранних. Часто полезно придумывать различные языковые игры. Поначалу Витгенштейн иногда писал «различные формы языка», как если бы это было одно и то же; впрочем, в более поздних версиях этот термин в некоторых случаях подвергался исправлению. В «Голубой книге» он иногда говорит об изобретении различных языковых игр, а иногда об изобретении различных способов обозначения, как если бы одно могло сводиться к другому. И кажется, что он не проводил ясного различия между способностью говорить и пониманием способа обозначения.