Эдвард Бэнфилд - Моральные основы отсталого общества

Методологическая основа этого утверждения рассматривается Милтоном Фридманом (Fridman M. Essays in Positive Economics. Chicago: University of Chicago Press, 1953. P. 19).

См. примечание 10 в главе 3.

Автор «Приключений Пиноккио» – северянин, но все, сказанное об этосе Монтеграно, относится к северу Италии, очевидно, в не меньшей мере, чем к югу. Десять крестьян из провинции Ровиго (область Венето), которым был предложен тот же самый ТАТ, продемонстрировали схожую, хотя и менее выраженную склонность рассматривать любую ситуацию с семейной точки зрения.

Весной, кидая в землю первую пригоршню пшеничных зерен, Прато произносит: «Во имя Господа». Последнюю пригоршню он провожает восклицанием: «Расти! Расти!» Если случается засуха, священник молится о дожде. Жатву Прато тоже начинает словами «Во имя Господа». В то же время он уверен, что произнесение этих формул никак не сказывается на урожае: «Когда устанавливается нужная для дождя температура, он идет, молишься ты или нет». Тем не менее Прато считает себя человеком набожным и утверждает, что помолиться – дело хорошее, несмотря на то что от него нет никакой практической пользы.

«В Калабрии, – пишет мне Дж. С. Макдональд, – ритуал – это способ заручиться сверхъестественным заступничеством и обеспечить благоприятное развитие событий. Но в условиях, когда моральная сторона христианства отодвинута на второй план и нет мерила, которое позволяло бы предугадать, достоин ли тот или иной человек ниспослания чуда (священников надежными арбитрами и образцами для подражания никто не считает), неизбежны огромные сомнения в пользе ритуала для привлечения благодати и удачи».

Такое отношение интересно сравнить с кальвинистским представлением, описанным Максом Вебером: «…поразительно целесообразное устройство этого космоса, который и по библейскому откровению, и по самой природе вещей, очевидно, предназначен для того, чтобы идти на „пользу“ роду человеческому, позволяет расценивать эту безличную деятельность на пользу общества как угодную Богу и направленную на приумножение славы Его» (Weber M. The Protestant Ethic and the Spirit of Capitalism. London: Allen and Unwin Edition, 1930. P. 109 [Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Он же. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990. С. 146]; курсив мой).

Итальянское слово interesse, «интерес», имеет те же значения, что английское interest: 1) «выгода», «корысть», «польза» и 2) «внимание», «любопытство». Однако крестьяне Монтеграно употребляют его исключительно в первом значении. Так, в опросном листе за пунктом «Назовите самое дальнее от Монтеграно место, в котором вы бывали», следует вопрос: «Что там было для вас самым интересным?» Отвечая на него, крестьяне неизменно объясняли, что за польза была им в той поездке или как так вышло, что они там оказались, не преследуя никакой личной выгоды (например, во время армейской службы).

Норман Дуглас был поражен этим в Калабрии сорок лет назад. «Жизнь здесь строится на равновесии «взять-дать», и если человек берет больше, чем отдает, считается, что ему повезло. Профессор Махаффи называет это врожденным эгоизмом греческого характера. У здешних жителей, за исключением принадлежащих к высшему классу, не укладывается в голове, что щедрость может быть бескорыстной, а если человек добр к другим, его считают слабоумным. У него что, своей семьи нет, что он делает хорошее чужим людям? Или, может, его судьба обидела – мозгами обделила? Та к они рассуждают. Здесь гораздо чаще, чем это принято у нас, стараются без особого повода порадовать членов своей семьи. Но за пределами узкого семейного круга побудительным мотивом большинства поступков служит interesse (одиссеево своекорыстие). Именно им объясняется скользкая вкрадчивость в отношениях с чужаками, все эти заверения в дружбе до гроба, которые кое-кто по наивности принимает за чистую монету – местные хотят заручиться вашим добрым расположением, так как рано или поздно вы можете оказаться полезны; и если вы вдруг в самом деле станете им потакать, они подивятся (философски) вашему нелепому великодушию, вашей неразборчивости и неумению держать себя в руках» (Douglas N. Old Calabria. New York: Houghton Mifflin Co., 1915. P. 124).

В своем исследовании крестьянской общины в окрестностях Рима Дональд Питкин отмечает, что родственники (parenti) «не образуют замкнутой общности и редко предпринимают совместные действия не потому, что в этом не возникает необходимости, а потому, что в силу тех или иных причин члены одного семейного клана часто враждуют между собой. В рассматриваемом нами случае имеются пятеро представителей одного поколения в среднем возрасте, четыре сестры и брат. Одна из сестер не поддерживает нормальных отношений ни с кем, кроме брата, что сильнее обычного затрудняет ее детям общение со своими тетками, двоюродными братьями и двоюродными сестрами» (Pitkin D. S. Land Tenure and Family Organization in an Italian Village. Cambridge, MA: Harvard University, 1954. PhD thesis. P. 194).