Дитрих Гильдебранд - Метафизика любви

Такое счастье вообще не играет «никакой роли», не имеет места в настоящей любви. В стремлении к такому соотнесенному лишь с самим собой счастью не заключено, как мы уже говорили, ничего нравственно негативного, но в то же время и ничего нравственно положительного; более того, оно, как мы видели, не является даже носителем вненравственной ценности. Но оно становится эгоистичным в том случае, когда или мешает последовать призыву какой-нибудь нравственно значительной ценности, или проникает в нашу любовь в качестве чуждого, загрязняющего ее элемента.

Пения, согласно мифу, рассказанному Платоном, это бедная неразумная мать Эроса, а Порос - это мудрый, богатый отец.

«Высший авторитет» («Uber Autoritat») в «Menschheit am Scheidenweg» («Человечество на распутье»).

Мы хотим подчеркнуть, что термины «прямой» и «косвенный» имеют здесь совершенно иной смысл, нежели тот, в котором мы говорили о прямом и косвенном значении в «Христианской этике» и в главе III настоящей книги.

Разумеется, мы имеем здесь в виду не ненависть к греху, к нравственно дурному, представляющую собой настоящий ценностный ответ, а совершенно иную ненависть врага, соперника, которая, возможно, и является ответом, но никак не ценностным ответом.

Уже здесь необходимо отметить, что многие объективные блага для другого одновременно являются и прямыми объективными благами для меня - и косвенными, соответственно многие объективные несчастья любимого могут быть моими прямыми и косвенными несчастьями, что никоим образом не снимает глубокого различия между прямым и косвенным благом.

«Христианская этика» («Christliche Ethik»).

Естественно, за исключением высшего объективного блага - спасения.

Ср. замечания по поводу отношения обладания в гл.vi.

Ср. гл.VI, где мы указывали на опасность собственничества.

Aus dem Leben eines Taugenichts, гл.9, Ansbach 1955.

Определенной аналогией согласию является религиозный социальный акт вступления в орден.

Это наблюдается только в случае квазиживотной любви, когда мать относится к своему ребенку прежде всего как к части своего тела и по этой причине элементарно привязана к нему. Однако такая привязанность, сама по себе не являющаяся чем-то негативным, очевидно, не представляет собой подлинной любви. Это не духовный акт, этот инстинктивная, элементарная связь, элементарная солидарность. В случае такой солидарности выражение «мой ребенок» конечно приобретает оттенок расширенного «я». Однако здесь существует много привходящих факторов, которые мы подробнее разберем только во второй части нашего рассмотрения этого вида любви.

Если мы ранее указывали на то, что во всех видах естественной любви "для любимого человека", "ради него" проявлялось в том, что радости и страдания любимого человека или любое объективное благо или зло для него становится косвенным благом или злом для любящего, то теперь к понятию косвенного объективного блага необходимо добавить еще и следующее.

Это совершенно не означает, что не существует большой и важной части нравственной сферы, в которую не вовлечена любовь к ближнему. Это не только три первые установки, заповеданные в декалогв , но и прежде всего грех гордыни и уникальная добродетель смирения.

Но нельзя забывать, что категориальное отличие любви в значительной степени проявляется и в качестве данной любви. Только это последнее не связано с тем, что мы противопоставляли категории любви как качество любви - когда под качеством мы имели в виду такие ее черты, как глубину, духовность, возвышенность и пр.

Христианская любовь к ближнему и communio (союз во Христе) не только отличаются друг от друга, но христианская любовь к ближнему также распространяется и на еретиков, врагов Бога, с которыми мы не можем находиться в communio.

В нашем контексте мы не принимаем во внимание то, что желанный союз с Богом бесконечно превосходит все виды союза с тварными личностями. Здесь и только здесь возможно совершенно новое измерение, выражающееся уже как в вере в то, что при крещении мы принимаем в себя Троицу, так и в восприятии нового, божественного жизненного начала, освящающей благодати, - не говоря уже о том, что здесь идет речь о чистом таинстве веры, которое не может быть объектом философского анализа. - И это еще на земле. А союз, на который уповают в вечности, простирается еще дальше, но это уже выходит за рамки настоящей темы.