Мишель Монтень: Мишель Монтень. Опыты. Книга первая

Марк Атилий Регул — римский полководец (III в. до н. э.).

Публий Корнелий Сципион Эмилиан Африканский Младший — знаменитый римский полководец, взявший и разрушивший Карфаген (146 г. до н. э.) и Нуманцию (133 г. до н. э.).

«… пока у нас нет того, к чему мы стремимся, эта вещь нам кажется высшим благом; а получив ее, мы начинаем столь же страстно желать чего-то другого» ( Лукреций . О природе вещей, III, 1082 сл.).

«Когда он [Эпикур] увидел, что смертные обладают почти всем необходимым и что даже те из них, которые наделены богатствами, почестями, уважением и добрым потомством, в душе и в сердце своем все же терзаются раздорами и недовольством, он понял, что все зло — в самом сосуде, обладающем неким изъяном и потому портящем самую драгоценную влагу, вливаемую в него» ( Лукреций . О природе вещей, VI, 9 сл.).

«Таков порок, присущий нашей природе; вещи невидимые, скрытые и непознанные порождают в нас и больше веры и больше страха» ( Цезарь . Записки о гражданской войне, II, 4).

Эта глава представляет большой интерес для характеристики отношения Монтеня к католической церкви. В ней нетрудно обнаружить те самые «семена мыслей более смелых», о которых Монтень, как он предупреждал читателя, вынужден говорить «под сурдинку». Действительно, лукаво причислив себя к умам, «обладающим средней степенью силы и средними способностями», Монтень вслед за тем заявляет, что эти люди «имеют некоторое основание объяснять простотой и глупостью то, что мы придерживаемся старого образа мыслей», т. е. католической ортодоксии. Указав затем на нетерпимость и жестокость ортодоксов, которых он иронически именует великими умами, понимающими «сокровенную и божественную тайну учения нашей церкви», Монтень противопоставляет им честных людей — простых крестьян. Знаменательна концовка этой главы, в которой Монтень делает многозначительное признание, что его «Опыты» придутся по вкусу именно читателям среднего уровня, т. е. людям так же скептически, как и он, относящимся к церковной догме. О преклонении Монтеня перед народной поэзией и о прославлении им простых людей см. «Приложения», стр. 440и 457.

Плутарх . Застольные беседы, VIII, 9.

Согласно Квинтилиану (Обучение оратора, II, 20), это приказание было отдано Александром Македонским.

Источник Монтеня — Плутарх (Мнения философов, IV, 10).

Аристотель . Проблемы, 50.

Вилланель — деревенская песенка примерно из шести строф, каждая по 3 или 4 стиха.

Плутарх . Жизнеописание Александра, 4.

«Женщина пахнет хорошо, когда она ничем не пахнет» ( Плавт . Привидение, акт I, сц. 3).

«Ты смеешься надо мной, Корацин, что я ничем не пахну; но я предпочитаю ничем не пахнуть, чем благоухать» ( Марциал , VI, 55, 4).

«Постум, нехорошо пахнет тот, кто всегда благоухает» ( Марциал , II, 12, 4).

«Мое обоняние, Полип, различает козлиный запах волосатых подмышек лучше, чем пес с самым острым нюхом чует логово вепря» ( Гораций . Эподы, XII, 4 сл.).

Диоген Лаэрций , II, 25.

Имеется в виду Мулей-Гассан, тунисский султан, который в 1543 г. прибыл в Неаполь, надеясь встретить там Карла V, чтобы обратиться к нему за помощью против своих восставших подданных.

Данная глава, как и глава LIV, показательна для отношения Монтеня к католической церкви. Весь первый абзац представляет собой вставку, сделанную Монтенем в 1582 г., по возвращении из Италии, после того как его «Опыты» были просмотрены папским цензором, которому Монтень обещал изменить инкриминировавшиеся ему в разных главах места. Для отвода глаз папских цензоров, Монтень вставил в начале этой главы заявление о том, что он подчиняется требованиям церкви. Однако, как уже отмечалось выше, Монтень не только не изменил ни одного из указанных ему цензором мест, но (в данной главе) даже усилил некоторые суждения, идущие вразрез с церковным вероучением. Чего стоит, например, высказанное здесь суждение о том, что молитва — это всего-навсего личина благочестия, или сугубо подчеркнутое отвращение Монтеня к ханжескому благочестию, когда осеняют себя крестным знамением и одновременно «упражняются в ненависти, жадности и несправедливости». Скрытой полемикой с папскими цензорами является заявление Монтеня в конце главы, что он обсуждает в своих «Опытах» вопросы с мирской, а не с церковной точки зрения, и потому содержание их «человеческое и философское, без всякой примеси богословских рассуждений». Это резкое размежевание между философией и схоластическим богословием, между знанием и слепой верой — одна из основных идей Монтеня, пронизывающая «Опыты».