Иммануил Кант - Метафизика нравов. «Ты должен, значит, ты можешь»

Добродетель всегда находится в состоянии поступательного движения , и все же она всегда начинает сначала. – Первое следует из того, что добродетель, рассматриваемая объективно , есть идеал и недостижима, но тем не менее [наш] долг – постоянно приближаться к ней. Второе субъективно основывается на природе человека, возбуждаемой склонностями, под влиянием которых добродетель со своими раз и навсегда принятыми максимами никогда не может оставаться в состоянии покоя и в бездействии; если она не движется вверх, она неотвратимо гаснет, потому что нравственные максимы, в отличие от технических, не могут быть основаны на привычке (ибо это относится к физическим свойствам определения воли человека); даже если бы соблюдение их стало привычкой, субъект утратил бы тем самым свою свободу в выборе своих максим, а ведь именно эта свобода составляет характер поступка, совершаемого из чувства долга.

Если обязывающее Я и обязываемое Я берутся в одном и том же смысле, то получается, что долг перед самим собой есть понятие противоречивое. В самом деле, в понятии долга содержится понятие пассивного принуждения (меня обязывают ). Когда, однако, речь идет о долге по отношению ко мне самому, я представляю себя обязывающим , стало быть, находящимся в активном принуждении (Я, тот же самый субъект, есмь обязывающий); и положение о долге перед самим собой (я должен обязать самого себя) содержит обязательность быть обязанным (пассивная обязанность, которая тем не менее в том же значении отношения была бы также активной), стало быть, некоторое противоречие. – Это противоречие можно обнаружить и тогда, когда мы показываем, что обязывающий (auctor obligationis) может всегда освобождать обязываемого (subiectum obligationis) от обязательности (terminus obligationis); следовательно (если оба они – один и тот же субъект), обязываемый вовсе не связан долгом, который он берет на себя, а это содержит противоречие.

В самом деле, если допустить, что таких обязанностей нет, то вообще не будет никаких обязанностей, даже внешних. – Ведь я не могу признать себя обязанным перед другими больше, чем я в то же время обязываю сам себя, так как закон, по которому я считаю себя обязанным, во всех случаях исходит из моего собственного практического разума, который принуждает меня, при этом я есмь и принуждающий [субъект] в отношении себя самого.

Человек в сознании долга перед самим собой рассматривает себя как субъект этого долга в двояком качестве: во-первых, как существо, одаренное чувствами , т. е. как человек (принадлежащий к одному из видов животных), во-вторых, также как существо, одаренное разумом (не просто как разумное существо, ибо разум по своей теоретической способности может быть качеством какого-нибудь живого организма); это существо недосягаемо для чувства, и оно познается только в морально-практических отношениях, в которых обнаруживается непостижимое свойство свободы благодаря влиянию разума на внутренне законодательствующую волю.

Человек как разумное природное существо (homo phaenomenon) своим разумом как причиной определяется к поступкам в чувственно воспринимаемом мире, при этом еще не принимается в соображение понятие какой-либо обязательности. Но тот же человек, взятый как личность , т. е. как существо, одаренное внутренней свободой (homo noumenon), есть существо, способное брать на себя обязательства, и притом по отношению к самому себе (к человечеству в своем лице), так что человек (рассматриваемый в двояком значении) может признать долг перед самим собой, не впадая в противоречие с собой (так как понятие человечества мыслится не в одном и том же смысле).

О принципе деления обязанностей по отношению к самому себе. Деление может быть осуществлено только в отношении объекта долга, а не в отношении обязывающего субъекта. Обязываемый, как и обязывающий, субъект всегда только человек , и хотя в теоретическом смысле нам позволено различать в человеке душу и тело как природные свойства человека, все же нельзя мыслить их как различные обязывающие человека субстанции, иначе мы имели бы право делить обязанности по отношению к телу и по отношению к душе. – Однако ни опыт, ни умозаключения не дают нам достаточно сведений о том, содержит ли человек душу (как пребывающую в нем субстанцию, отличающуюся от тела и способную мыслить независимо от него, т. е. как духовную субстанцию), или, наоборот, может ли жизнь быть свойством материи, и если даже верно первое, то все же нельзя мыслить какой-либо долг человека перед телом (как обязывающий субъектом), хотя это человеческое тело.