Ален Бадью - Истинная жизнь

Практически во времена моей юности в обществе как бы существовало две прослойки, по крайней мере в среде молодежи. И те, кто получал хорошее образование, жили совсем в другом мире по сравнению с теми, кто не мог себе этого позволить, хотя таковых было абсолютное большинство.

Скорее всего, эта пропасть между двумя прослойками молодежи, принадлежащими к различным классам общества, есть и сегодня, но при этом она менее заметна и приобретает новые формы в зависимости от происхождения, среды обитания, привычек, религии, одежды, предпочтений в еде и представлений о том, что означает жить «здесь и сейчас». Вполне возможно, что искомая пропасть даже углубилась еще больше, но при этом приобрела менее выраженный, не столь явный и категоричный характер. Но это, опять-таки, уже другая проблема.

С учетом всего вышеизложенного можно с уверенностью заявить, что сегодня вступление во взрослую жизнь не знаменуется никакими специальными ритуалами, а переход между двумя этими стадиями существования человека осуществляется более плавно и гибко. Кроме того, надо признать, что молодежь, за редкими исключениями, практически однородна во всем, что касается обрядов, [социальных] ритуалов и «культуры» в целом. Наконец, не будет преувеличением заявить, что на смену духовному культу пожилого возраста пришел вполне материальный культ бесконечной молодости.

Можно было бы сказать: но ведь быть молодым сегодня совсем неплохо, это большая удача; раньше, когда юность считалась тяжким бременем, было хуже. Можно было бы сказать, что современная молодежь демонстрирует все признаки новой свободы, что молодым везет, что они молоды, а старикам не везет, что они старые. Ветер повернулся и задул в другую сторону.

Но на поверку все оказывается далеко не так просто.

Во-первых, отсутствие ритуалов вступления во взрослую жизнь – палка о двух концах. С одной стороны, оно открывает возможность навечно застрять в подростковом возрасте и, следовательно, без конца потакать страстям, о которых говорилось выше, будучи не в состоянии их обуздать; с другой – приводит к инфантилизму взрослых. Получается, что молодой человек может оставаться таковым сколь угодно долго, ибо в отсутствие четко определенных границ взрослая жизнь представляется ему дальнейшим продолжением детства, пусть даже и с незначительными изменениями. Что же касается инфантилизма взрослых, то этот показатель, если можно так выразиться, коррелирует с влиянием рынка. Так происходит потому, что в нынешнем мире жизнь в значительной степени сводится к возможности покупать – покупать что угодно, в том числе и дорогостоящие игрушки, которые нравятся нам и которые мы хотели бы видеть и у других. В итоге сегодняшнее общество приказывает нам все это приобретать, при этом оно стремится как можно больше увеличить нашу покупательную способность. Но откуда, как не из детства и подросткового возраста, берет свое начало желание покупать, взять в руки новую вещь, сесть в новую машину, надеть роскошные туфли от модного дизайнера, посмотреть гигантских размеров телевизор, поселиться в квартире окнами на юг, погладить экран смартфона в золотом корпусе, провести отпуск в Хорватии и походить по поддельному иранскому ковру? Когда же подобный подход к жизни, хотя бы частично, обнаруживают взрослые, то символический барьер между молодостью и возмужалостью исчезает, переходя в некую нечеткую форму преемственности. В итоге взрослый становится лишь человеком, у которого, по сравнению с молодым, чуть больше возможностей покупать игрушки для больших. Эта разница носит не столько качественный, сколько количественный характер. В итоге и вечные подростки, и инфантильные взрослые, равные перед сверкающими на прилавках мирового рынка товарами, превращаются в некое подобие вечных скитальцев молодости. Если во времена существования четко определенных границ перехода во взрослую жизнь молодость имела фиксированный характер, то теперь, не зная ни границ, ни барьеров, стала смутной и размытой. Отличная, но неотличимая от возмужалости, она настолько туманна, что в сложившейся ситуации совсем не трудно потерять всякие ориентиры.

О чем же говорит второй аргумент в пользу молодости, сводящийся к утверждению, что в последнее время произошло некоторое обесценивание старости? На мой взгляд, он значительно усилил страх перед молодым поколением, тенью сопровождающий усиленно пропагандируемый культ молодости. Для нашего общества страх перед молодежью, особенно из простонародья, весьма характерен. Сегодня его больше нечем уравновешивать. Он появился не вчера и раньше существовал тоже, но в те времена его должна была сдерживать и укрощать мудрость старших поколений, устанавливая барьеры и расставляя ориентиры. Однако сегодня появилось опасение куда более тревожное: страх перед блужданиями молодости, туманной и размытой. Сегодня общество боится молодежь потому, что не знает, что она собой представляет и к чему стремится. Будучи частью мира взрослых, она этому миру чужда – вроде бы своя, но в то же время чужая. Огромное количество репрессивных законов, расследований, судебных разбирательств и процедур, так или иначе связанных со страхом перед молодыми, представляется весьма и весьма значимым симптомом. Его обязательно надо принимать в расчет, в первую очередь молодым. Они живут в обществе, которое, с одной стороны, превозносит молодость до небес, но с другой – испытывает перед ней страх. В этом можно не сомневаться. В результате баланса между этими двумя крайностями наше общество не в состоянии решить проблему своей собственной юности. Выражаясь точнее, не будет преувеличением сказать, что в наши дни огромная часть молодежи в крупных городах считается большой проблемой. А когда общество не в состоянии дать этим молодым людям работу, что как раз наблюдается по нынешнему положению дел, ситуация усугубляется еще более и становится еще серьезнее. Хотя бы потому, что работа в определенном смысле выступает последней сохранившейся формой ритуала вступления во взрослую жизнь, которая с этого как раз и начинается. Но даже работать нынешняя молодежь сегодня начинает с большим опозданием. А те, кто так и остается безработным, составляют в городах опасную и непредсказуемую прослойку.