Элизабет Лукас - Франкл и Бог. Откровения психотерапевта о религии и Боге

Религия и сознание

Франкл очень серьезно занимался изучением основ антропологии. С самого начала своей врачебной карьеры он старался рассматривать человеческое бытие не только в его единстве и целостности, но и в его разнообразии и многомерности. В результате ему удалось провести грань между психофизической связью человека со своим телесно-душевным организмом, его зависимостью от исправного функционирования тела, с одной стороны, и духовной свободой и индивидуальной автономией личности – с другой. Это разделение стало основой для разработки соответствующих лечебных стратегий. Франкл выступал за то, чтобы лечение предпринималось «всегда в правильном измерении бытия», и в этом состоит его неоспоримая заслуга. Умирающему от голода не поможешь мудрыми словами, а разочарованному жизнью – куском хлеба. При серьезных психиатрических проблемах необходимы медикаменты, тем, кто страдает тревожными расстройствами, требуется мужество и хорошая порция юмора, а ищущим и амбициозным людям нужна осмысленная цель. Чтобы найти правильную точку приложения врачебных усилий, необходимо знать особенности, отличающие данного человека от остальных, и причины их возникновения. И не впадать в ошибку однозначного истолкования – то есть не приписывать появление этих особенностей только действию подсознательных влечений, или только усвоенным когда-то сведениям, или только процессам в мозге.

Одним из феноменов сознания человека Франкл считал религию.

Феномен религии имеет сугубо человеческую природу и представляет собой духовное измерение, присущее только человеку —

в отличие от когнитивно-эмоционального компонента телесно-душевного организма, который есть и у животных. Духовность открывает человеку уникальную возможность проникнуть в мир смысла и ценностей, в мир этоса, пафоса и логоса. Когда тонет не умеющий плавать

Сегодня слово «стыд» связывают, главным образом, с какой-нибудь допущенной в общественном месте неловкостью. В мире возобладали эксгибиционистские тенденции выставлять напоказ даже самое личное и интимное. Во времена Фрейда стыдливость, причем явно преувеличенная, сопутствовала всему, что имело отношение к сексуальности, и Фрейд с этим боролся. С тех пор стрелка на шкале стыда успела достичь отметки, близкой к минимуму. Теперь это чувство чаще проявляется в вопросах, касающихся личных религиозных убеждений, и это особенно характерно для жителей развитых стран. Они охотнее признаются в лесбиянстве, сти или в том, что заражены СПИДом, чем станут распространяться о своей принадлежности к Католической Церкви или приверженности буддийскому учению. Они не хотят «предавать» свою веру, не хотят, чтобы ее подвергали осмеянию или разбирали по косточкам в дискуссии, и предпочитают хранить ее в душе неприкосновенной и непреложной.

Человек боится, что окружающие развенчают его святыню.

Такая стыдливость не имеет ничего общего с невротическими расстройствами, скорее она свидетельствует о здоровой психике и в любом случае заслуживает уважения.

Даже во время психотерапевтических сеансов пациенты обычно не спешат пускаться в откровения, описывая свои религиозные чувства, и это хорошо. Но стоит им проникнуться доверием к терапевту, как они с готовностью рассказывают ему и о своих сомнениях в вере, и о разладе с собственной совестью. Они делятся обидой на царящую в мире несправедливость и усугубляющими ее горькими мыслями о том, что «Бог ее спокойно допускает». Ответственность за свою собственную тяжелую судьбу тоже перекладывается на «милостивого» Бога, который, «видно, вовсе не так милостив, как нам возвещают».

Этот внутренний протест приводит к тому, что человек отходит от детской веры, не успев выработать более зрелого религиозного мировоззрения. Совет обратиться к священнику или другому человеку, сведущему в вопросах веры, здесь вряд ли принесет пользу. Столкнувшись с такой проблемой, психотерапевт не может просто уклониться под предлогом, что это, мол, не его компетенция. Или с сожалением посетовать на слабость веры пациента, которая, будь она крепче, безусловно, помогла бы ему.

Когда тонет не умеющий плавать, мы же не говорим: «Надо было ему научиться плавать». Мы бросаемся на помощь, хотя и не являемся инструкторами по плаванию.

Изложение своих собственных воззрений, тем более навязывание пациенту своих представлений о ценностях – запрещенный метод. Приемлемый и легитимный путь идет через диалог, в котором найдется место и философским вопросам. В результате этого диалога зыбкие представления пациента о Боге нередко освобождаются из-под спуда, а пошатнувшееся первичное доверие к миру возрождается. Опыт показывает, что в глубине души скептики и сомневающиеся по большей части все-таки «умеют плавать» и готовы рискнуть, если их страхует рука инструктора. О неосознанной религиозности, или Небо поверх руин