Игорь Гарин - Ницше

Памфлет — итог длительных и мучительных раздумий Ницше над великой проблемой искусства, под которым он имел в виду прежде всего музыку. У Вагнера романтизм доходил до своего идеала и предела. Для Ницше романтизм — всего лишь веха на пути к нигилизму, так же как и христианство. Как раз в то время он записал знаменитые свои «пять нет»: чувству вины; скрытому христианству (перенесенному в музыку); XVIII в. Руссо с его «природой»; романтизму; «преобладанию стадных инстинктов». Именно тогда, когда Вагнер повернул к прославлению древнегерманского пантеона богов и немецкого рейха, отношения между ним и Ницше начали быстро ухудшаться.

В памфлете «Случай Вагнер» налицо признаки болезни: сдерживающие центры парализованы, текст изобилует грубыми выпадами и явными бестактностями, неслыханными для прежнего творчества Ницше. Он явно стремится унизить и опозорить своего учителя: декадент, комедиант, современный Калиостро. Я пропел Вагнеру все возможные дифирамбы, теперь я погублю его, — таково намерение заболевающего Ницше.

Каждая новая книга усиливала горечь одиночества Ницше, отрезала и без того немногочисленных последователей.

Не взрывом светлого восторга встретили Ницше современники; но ученый синклит одобрительно следил за деятельностью юного профессора, чтобы потом отвернуться от гениального поэта и мудреца; и только старик Якоб Буркхардт благословил его деятельность; да снисходительно недоумевал замечательный Дёйссен. Одиночество медленно и верно вкруг него замыкало объятья. Каждая новая книга отрезала от Ницше небольшую горсть последователей. И вот он остался в пустоте, робея перед людьми.

Трогателен рассказ Дёйссена о том, с какой искательной робостью передал ему Ницше, одиноко бедствующий в Швейцарии, свое «Jenseit», прося не сердиться. Или Ницше, вежливо выслушивающий самоуверенную болтовню Ипполита Тэна (см. переписку Ницше с Тэном). Или Ницше, стыдливо следующий за Гюйо в Биарицце, боясь к нему подойти. Или Ницше, после ряда замечательных исследований, уже больной, снисходительно замеченный господином Брандесом!

Поздняя слава не вскружила голову Ницше; слава Ницше началась как-то вдруг; последние книги его уже никем не раскупались; и вдруг — мода на Ницше, когда, больной, он уже ничего не понимал, больной на террасе веймарской виллы.

И над нашей культурой образ его растет, как образ крылатого Сфинкса. «Смерть или воскресение»: вот пароль Ницше. Его нельзя миновать: он — это мы в будущем, еще не осознавшие себя.

Вот что такое Ницше.

Я уже писал, что в конце лета 1886 года Ницше послал свою книгу «По ту сторону добра и зла» двум выдающимся литературным критикам Европы — Г. Брандесу и И. Тэну. Тогда Брандес почему-то ему не ответил, но двумя годами позже откликнулся на прочитанные книги [10] По одной версии, Г. Брандес откликнулся на присланную ему Ницше книгу «К генеалогии и морали», по другой — на книги Ницше, присланные его издателем Фричем. Ницше письмом, которое можно расценить как высшую оценку великого писателя великим критиком. С этого письма, собственно, начинается европейское признание Ницше:

Я вдыхаю с Вашими книгами новый, оригинальный дух. Я не всегда понимаю то, что читаю, я не всегда понимаю то, куда именно Вы идете, но очень многие Ваши черты согласуются с моими мыслями и симпатиями: подобно Вам, я мало чту аскетический идеал; демократическое меньшинство внушает мне, как и Вам, глубокое отвращение; я вполне понимаю Ваш аристократический радикализм.

Я ничего не знаю о Вас и с удивлением узнаю, что Вы — доктор, профессор. Во всяком случае примите мои поздравления за то, что своим умом Вы так мало напоминаете профессора. Вы принадлежите к тому небольшому числу людей, с которыми мне хотелось бы говорить…