Сергей Пилипенко: Код апокалипсиса 33. Часть 6. Погружение

Мне же самому приходится только все дела рода такого, как говорится, изыскивать и подталкивать кого-то к решению самостоятельному по воспроизводству указанного.

То есть, я как бы направление всего того даю и отчасти мысль ту разную божескую передаю, чтобы по ней дела ведались и чинно шли, что значит, воочию исполнялись, а не просто какими-то чинами дополнительными облагались, как во всякой нашей жизни земной.

Бог видит все то, да молчит пока, собой не навязываясь, и говорит тут же так.

– Сами за дела какие возьметесь вскоре, ибо будет не до того, чтобы время какое убивать и на чинов каких, вами же избранных, располагать.

То время временем созыва большого я называю и будет то вскоре среди вас самих, как то было когда-то в стародавние времена.

Веру упрочать свою больше будете и во многом сами себя уже превзойдете в деле достижения какого, а заодно все, как один, в нем самом, как говорят, грудью станете.

Вот такие слова его и, наверное, станут вполне очевидными. Коль нету сладу общего людского в делах каких, то и дело само не движется, а значит, застой очередной наблюдается.

С тем и бороться будем, если, как говорится, при жизни поспеем, коль сама природа не успеет у кого из нас ее отобрать.

Может и грубовато несколько сказано, да говорю так, как есть на самом деле, ибо неведомо никому, что назавтра будет, да и вообще впереди.

Только предполагать можем, да еще уповать на что, в тайной надежде на кого-то, что возможно, где и взыщется среди нас же.

– Но такого искать надобно, а не сидмя, как говорят, сидеть или сложа руки на груди, подобно какому покойному. То такая участь только тому и положена, чтоб смирение чтилось в образе людском, померкшем во времени. Живой же человек или люд, как я его прозываю, должен живостью своею преобладать и действовать всяко разносторонне и разнообразно.

На то она жизнь ему и дана для движения, а не для алчности накопления богатств разных, да общей приземноватости людской, в общем образе во время настоящее выраженном.

То так уже сам Бог сказал, а не я сам и, думаю, вы слова его от моих все-таки должны отличать. Мысль какую почерпывать самостоятельно, а не ждать истолкования какого в миру, на свету восходящего. То же и ко мне относится и, само собой, разумеется, стараюсь я сам, что понять самостоятельно, да сотворить по мере сил жизненных. Никто меня к тому не принуждает и все¸ как говорится, по доброй воле ведется.

Кто как понимает сказанное и в том есть, конечно же, существенная разница. Но, как и говорил я, все от ума зависит или точнее, от его состоятельности во времени.

На сиим исчерпываю строку введения этого и подпись свою на время прикрываю. Слово будет предоставлено кому-то другому и по ходу его выражения станет более понятным кому и почему.

– Отродясь такого не бывало, чтобы кто-то там повелевал мною, – чья-то душа упирается, как говорят, рогом и не дает возможности права взыскать всё с ее стороны.

То есть, правду нам узнать обо всем или точнее, о ее принадлежности кому-то из уже нашего времени. Также о деяниях ее праведных и не праведных, а помимо всего и о злодеяниях разных, в обиход участи людской направленных, да только на них самих отражающихся.

Но с Бога помощью все же происходит то, и вновь мы слышим голос тот заунывный, что временем гундосит немного, всхлипывая порой и прихрипывая.

– Что хотите узнать от меня все? – вскоре, несколько успокоившись, душа та спрашивает и застывает в ожидании вопроса нашего.

– Хотим знать, что ты собою представляешь? – внедряемся уже мы силою своей мысли общей.

– А чего здесь знать-то и зачем оно вам понадобилось? – спрашивает уже нас душа та окаянная и зубы свои ощеривает, словно в оскале жизненном зверином каком.

– Хотим знать, кто ты и какое место занимаешь среди нас же?

– А не выдадите ли вы меня потом? – упрашивает душа та строго, в своем оскале еще больше напрягаясь и глаза свои, так же звериные, выставляя напоказ, отчего страшно сразу становится и хочется убежать куда подалее.

– Не продадим, как ты то делаешь повседневно. Рассказывай, давай, очередно о себе, да о том, как на себя всю славу приняла, не дав другому взойти по-настоящему, – здесь уже Бог сам вклинивается в разговор наш, и, честно признаться, ему то больше по силе, нежели пока нам самим вместе взятым.

– Что ж, – сокрушенно соглашается душа та, качая при этом головой и все всхлипывая про себя, словно это ее такое начало прижизненное, – буду отвечать.