Виктор Кротов - Человек среди чувств. Начало. Сказки и размышления о внутреннем ориентировании

Дёрнул Иггер, и на другом конце звяканье раздалось – то ли услышал он его, то ли почувствовал. «Сто червонцев звякают, – радуется гном. – Всё на месте, всё на учёте. Так что есть что искать. Желаю успеха!» Свистнул гном ещё раз, и очутился Иггер на прежнем месте в лесу, уже без гнома.

Да только он на складе зря время не терял. Глубину прикинул, к звяканью прислушался, направление определил. Не зря тренировался. Трёх дней не прошло, как откопал кожаный мешочек со ста червонцами. Смотрит: от мешочка шнурок вглубь земли тянется. Не стал Иггер его отвязывать. Положил вместо монет записку: «Спасибо за поддержание порядка!» – и снова мешочек в землю зарыл.

Вы скажете: Иггеру гном помог. Верно, помог – так же, как нам помогают ориентироваться самые разные люди. Им будет посвящено последнее слово нашего краткого словаря-разговорника, слово ориентатор . Оно применимо ко всем, кто реально помогает нам ориентироваться в главном, но для учения это понятие звучит иначе.

Для учения ориентатор – это тот, чьи суждения и поступки оно считает наиболее надёжной основой для ориентации, кого оно признаёт и рекомендует как наилучшего помощника для любого из своих последователей.

Ориентатором может быть и пророк, и герой, и проповедник, и философ. Он свидетельствует о достоверных средствах ориентирования и ориентирах, способных помочь человеку в решении его главных проблем. Он выявляет, сравнивает, рекомендует. И хорошо, если не забывает, что главный предмет его забот – проблематика человека, наша общая потребность в ориентировании.

Сам человек имеет дело с великим множеством возможных ориентаторов.

И принимая кого-то для себя в такой роли, он уже осуществляет свой человеческий выбор. Не каждый ориентатор, предложенный учением, может помочь мне на моём пути. Это исходный выбор, который не обязательно будет увековечен на всю жизнь. Не каждый ориентатор, который помог мне вчера, сможет помочь мне завтра.

Наш минимальный разговорник может помочь нам расспросить любое учение, с которым мы встретились. Но это не означает, что учение поддержит разговор именно на этом нейтральном языке. Чаще оно будет вовлекать нас в разговор на своём собственном наречии. Нейтральный язык – в интересах человека.

Учению важно, чтобы выбрали именно его. Человеку важно выбирать свободно. Выбирать то, что нужно именно ему.

Человеку свойственно переживать разные масштабы и ракурсы своего существования. Ощущать себя повелителем внутреннего мира или пленником внутренней камеры-одиночки, гражданином своей страны или своего селения, членом сообщества или космическим существом. Придётся ли мне для каждого ракурса восприятия искать своё учение, которое поддержит меня именно в его осмыслении? Или одно учение поможет воспринять разные смыслы и увязать их друг с другом?

Смысл – это возможность осознанного движения среди тех явлений, с которыми мы имеем дело. Индивидуальное виденье смысла – это не столько личный взгляд на вещи и явления, сколько взгляд на себя среди вещей и явлений, среди всех остальных и всего остального.

Что же может дать мне учение, которое приходит извне? Чего мне ожидать от него? Что в нём искать?

Прежде всего мне нужен от учения некий опознавательный знак, некое созвучие моей душе, которое подсказывало бы, что это учение – для меня, что в нём накопилось, соединилось, переплавилось множество индвидуальных смыслов, созвучных друг другу, созвучных и мне тоже.

Дальше начинается его помощь в моей работе по добыче внутреннего смысла. Если учение способно помочь мне в составлении моей собственной мировоззренческой карты, у нас с ним всё в порядке. Но если оно может лишь накрыть мои наброски своими стандартными схемами, растиражированными на всех, такая подмена рано или поздно скажется на моей способности к ориентированию. Чему может научить учение, если оно учит меня обходиться без меня самого?..

А потом нам с учением придётся пробиваться к смыслу на каждом из этажей.

Сколько мы увидим их, этих этажей? Три?.. Десять?.. Пусть будет, например, семь.

Вилон жил в необычном доме. Там было семь этажей, но только на первом была дверь, а на остальных только лестничные клетки с глухими стенами. Конечно, Вилону хватало одной двери и того мира, что за ней его ждал, но всё же ему было интересно: что за этажи такие над ним? Снаружи ведь их вовсе не видать.