Виктор Кротов - Книга без титула и комментарии к ней. Ориентирование во внутреннем мире

«Ты освобождаешься не тем, что ты отрицаешь время, но только тем, что ты его правильно используешь и применяешь, обеспечивая каждому естественному стремлению и каждой потребности её право на свободу, то есть подобающие ей пространство и момент». 163 163 Метерлинк, Морис; 1862—1949; Бельгия; драматург, поэт

«Мы строим планы на будущее, сообразуясь с тем, что нам подходит сегодня, а не знаем, подойдёт ли нам это завтра; о себе самих мы думаем так, словно всегда остаёмся прежними, а на деле мы с каждым днём меняемся. Кто знает, будем ли мы любить то что любим сейчас, и будем ли желать того, чего сейчас желаем; останемся ли такими, каковы мы ныне, не произведут ли посторонние предметы и изменения, происшедшие в нашем теле, глубокие перемены в наших душах, и не станет ли для нас несчастьем то, что мы замыслили для своего счастья? Памятуя о превратности человеческой жизни, будем прежде всего избегать ложной предусмотрительности, побуждающей нас жертвовать нашим настоящим ради будущего; нередко это значит приносить подлинно сущее в жертву тому, чего никогда не будет». 164 164 Руссо, Жан Жак; 1712—1778; Франция; философ

Пророчества и выражения надежд – это разговор о настоящем языком будущего. Внимание к прошлому всегда диктуется потребностями сегодняшнего и завтрашнего состояния духа. Борьба с существующим и его защита – это стремление к уничтожению, изменению или сохранению его в дальнейшем.

Все три времени, таким образом, связаны для нас в единый узел, затягивающийся тем туже, чем усерднее попытки разделить сходящиеся в нём концы.

«Каждый миг – окно, распахнутое во все времена». 165 165 Вулф, Томас Клейтон; 100—1938; Америка; писатель

Сегодняшние чувства – как бы обобщённый результат прошлых переживаний. Сегодняшнее эмоциональное состояние возникает под воздействием ощущений, относящихся к настоящему. Сегодняшние желания направлены в будущее. Так скрещиваются времена в человеческом сознании.

Воспоминания и мечты настолько однородны, что мы способны путешествовать в своём воображении от одних к другим, даже не заезжая в настоящую минуту. Воспоминания окрашены невозможностью возврата, зато мечты – необязательностью свершения. Идеализируя представления о будущем, мы теряем обороноспособность против возможных неудач и несчастий, но и представления о прошлом мы не можем идеализировать безнаказанно – утрачивается опыт перенесённого.

Новизна ощущений увеличивает и собственную их силу, и остроту их восприятия чувствами. Можно пользоваться этим для попыток текущего удовлетворения или изменения отношений в государстве чувств, но, помня о временном, преходящем характере такого усиления, дальние планы на нём не построишь.

Новое служит минуте. Будущему естественно опираться на устоявшееся, как здание опирается на фундамент, но не на поверхность земли.

Новизна обладает особым запахом, слегка пьянящим одних и сильно ударяющим в голову другим. Чтобы избежать хмельных оплошностей, полезно уметь представить себе новое – привычным, обыденным. Довольно действенное отрезвляющее средство.

Повторяемость – это бесконечность, переведённая на язык обыденного восприятия. К счастью, водоворот суточных часов и времён года, возобновление людских возрастов и характеров, повторение бытовых ситуаций и даже исторических событий – всегда жизненно разнообразны, не похожи на пойманный в скобки период рациональной десятичной дроби. Поэтому все эти повторения и повторения повторений – именно они – дают нам возможность и поладить со временем, и порою всплеснуться выше его.

В «Змееде» Пшавелы герой поэмы Миндия изнемогает от того, что понимает язык природы и не может поэтому ни охотиться, ни даже срубить дерево. Друзья возражают ему: ты же убиваешь врагов, а «не жальче ли всех человека?» 166 166 Важа Пшавела (Лука Павлович Разикашвили); 1861—1915; Грузия; поэт . На самом деле Миндия вполне последователен. Понимай он врагов, как понимает природу, – он щадил бы и их. Но язык человечества остался ему чужд.

Страдания Миндии, расширенные на область социального существования, – судьба тех, в ком «понимание убило способность к действию» 167 167 Роллан, Ромен; 1866—1944; Франция; писатель , кто по натуре или по усилиям к совершенствованию стал понимать все языки человечества, громкое разноречие которых может напрочь заглушить в человеке собственный голос, ведущий его по своему пути. Лишь изредка это происходит во благо – когда таким образом сдерживаются ненаправленные, не сознающие своего предназначения силы, которые могли бы стать разрушительными.