Виктор Кротов - Книга без титула и комментарии к ней. Ориентирование во внутреннем мире

«Философы теряют жизнь оттого, что наука многогранна. Это не означает, что учение в корне различно, что корень у него не один; но это показывает, как далеко расходятся его ветви. Чтобы не погибнуть и обрести утраченное, необходимо возвращение к общему корню, возвращение к единству». 70 70 «Ле-цзы», памятник древнекитайской литературы 5—2 веков до н.э.

«Всё то, что заслуживает названия философии, всегда помещало в основание своих учений сознание абсолютного единства того, что рассудком признаётся лишь в его раздельности. Философское понимание состоит в том, что всё то, что кажется ограниченным, взятое самостоятельно, получает свою ценность в силу того, что принадлежит целому». 71 71 Гегель, Георг Вильгельм; 1770—1831; Германия; философ

«Слова мудрых – как иглы и как вбитые гвозди, и составители их – от единого пастыря». 72 72 «Ветхий Завет»

За чтением подлинно философских книг постепенно привыкаешь повсюду наблюдать проявления единства отдельных идей и общих принципов миросозерцания. Костюмы словесных формулировок и маски предрассудков своего времени уже не обманывают, не побуждают к полемике. Всюду проглядывает тот же человек, с теми же проблемами, ловящий лучи того же света.

Если свести воедино все совпадения мыслей, которыми полны эти книги, картина оказалась бы впечатляющей и неожиданной для тех, кто привык в различных учениях замечать прежде всего разноречие.

Сначала следовало бы представить текстуальные совпадения, вызывающие множество переживаний: от подозрения всех и вся в плагиате – до мистического трепета. Потом сопоставить одинаковые идеи и мысли, лишь по форме выражения отличающиеся для разных эпох и народов. Наконец – дать комментированный указатель общих философских принципов, поясняющий их глубинное единство, не всегда заметное из-за своеобразия индивидуальных подходов, из-за этнических и социальных особенностей мышления, из-за метафоричности образов.

И попытки человеческого разума, не нашедшие места в этом великом и несбыточном труде, оказались бы, наверное, просто черепками неудавшихся сосудов.

Истина, в принципе, – едина, единична, как бы ни была она многолика. Её нельзя нарезать на ломтики и разложить по розеточкам авторских свидетельств. Но не надо обольщаться – это единство ярче проявляется не в общении между людьми, а внутри каждого из нас, в наших высших постижениях.

Представление о том, будто «нужно сравнить все религии и выбрать из них то, что в них есть во всех общего, это и будет истина» 73 73 Толстой, Лев Николаевич; 1828—1910; Россия; писатель, мыслитель , – соблазнительно лишь на первый взгляд. Невозможно осуществить такую процедуру ни с религиями, ни со стихийными мировоззрениями отдельных людей. Большинство явлений такого рода представляют собой органические образования, неподвластные конструированию с помощью анализа и синтеза.

Другое дело – работа интуиции в индивидуальном сознании. Может быть, подобным образом и прорастают иногда в душе побеги её собственных идей. Но удостовериться в этом процессе, а тем более подражать ему рационально – нам не по силам.

Говорить о глубинном единстве философских и религиозных учений получается гораздо бездоказательнее, чем говорить об их различиях – больших и малых. В том и состоит, быть может, существо дела, что различия можно показывать и доказывать, а единство необходимо ощущать.

Пожалуй, правильнее воспитывать чувство единства правдивых учений, чем настаивать на логическом осознании этого явления. Однако почти все усилия человечества до сих пор тратятся на воспитание разнообразнейших чувств различия.

Можно предположить, что сильно разнящиеся между собой учения начинают своё мироописание на различных логических уровнях. Соотношение между этими начальными уровнями можно было бы представить себе по количеству явных или неявных аксиом и связи их друг с другом (внутри каждого учения и между ними). Можно попытаться, наконец, выделив всюду эти аксиомы и придав им более или менее единообразный вид, допускающий сопоставление, отыскать некий абсолютный нулевой уровень, начинать с которого стало бы очевидной необходимостью.