Юстейн Гордер - Мир Софии

Точно известно, что он был страшен как смертный грех: низенький, толстый, с курносым носом и глазами навыкате. Но душа у него, говорят, была «совершенно потрясающая». И еще о нем же: «Сколько ни ищите в наше время, сколько ни ищите в прошлом, никогда вам не найти человека, подобного ему». Тем не менее за философскую деятельность Сократ был приговорен к смерти.

О жизни Сократа мы знаем в первую очередь благодаря Платону — его ученику, впоследствии тоже ставшему одним из величайших в истории философов. Платон сочинил много диалогов, или философских бесед, в которых использовал учителя для выражения своих взглядов.

Когда Платон вкладывает какие-то речи в уста Сократа, нельзя быть уверенным, что тот действительно произносил их, поэтому отчленить учение Сократа от слов самого Платона довольно сложно. Сходная проблема возникает и в связи со многими другими историческими личностями, не оставившими после себя письменных свидетельств. Наиболее известный пример, естественно, Иисус Христос. Мы не можем быть уверены, что «исторический Христос» в самом деле произносил слова, которые приписывают ему Матфей или Лука. Точно так же всегда оставалось загадкой, что в действительности утверждал «исторический Сократ».

Но не столь важно, каков был подлинный Сократ. В течение почти двух с половиной тысячелетий мыслители Запада вдохновлялись прежде всего образом Сократа, созданным Платоном.

Сократ отличался тем, что не стремился просвещать народ. Напротив, он как будто сам хотел поучиться у своих собеседников. Он не изображал из себя наставника, а просто-напросто беседовал.

Однако, если бы Сократ ограничивался слушанием других, он бы ни в коем случае не стал знаменитым философом. Его бы не приговорили и к смерти. Больше всего вопросов Сократ задавал в самом начале беседы — и только притворялся, будто ничего не знает. По ходу разговора философ нередко вынуждал собеседника признать недостатки его рассуждений. Припертый в угол, тот волей-неволей уяснял себе, что верно, а что неверно.

Говорят, мать Сократа была повитухой, и Сократ сравнивал свои занятия с повивальным искусством. Повитуха ведь не рожает ребенка, а лишь присутствует при родах и помогает роженице. Вот и Сократ считал своей задачей помогать людям «рожать» истинное знание. Ведь истинное понимание и истинное знание не могут быть навязаны другими, они приходят изнутри. Только в этом случае достигается настоящее «постижение».

Уточняю: способность рожать детей относится к естественным человеческим качествам. Способность к познанию философских истин также естественна и происходит через обращение к собственному разуму. Рассуждая, человек извлекает истины из самого себя.

Нередко Сократ заставлял собеседников шевелить мозгами как раз тем, что прикидывался простаком или невежей. С помощью так называемой «сократической иронии» он указывал на уязвимые места в мировоззрении афинян, причем нередко делал это посредине площади, то есть при большом скоплении людей. Встреча с Сократом была чревата тем, что тебя поднимут на смех перед всем честным народом.

Неудивительно, что со временем Сократ стал казаться настырным и раздражающим — особенно власть имущим. Сократ сравнивал Афины с «обленившимся конем», нуждающимся «в том, чтобы его подгонял какой-нибудь овод». «Вот… бог и послал меня в этот город, — говорил Сократ, — чтобы я, целый день носясь повсюду, каждого… будил, уговаривал, упрекал непрестанно». (А что делают с оводом, София? Можешь мне ответить?)

Сократ изводил своих соотечественников укусами вовсе не для того, чтобы помучить их. В нем жило нечто, не оставлявшее ему иного выбора. Он не раз повторял, что слышит внутренний «божественный голос». Сократ, например, отказывался участвовать в вынесении смертных приговоров. Кроме того, он не желал выдавать политических противников. В конечном счете все это и стоило ему жизни.

В 399 году до н. э. его обвинили во «введении новых божеств» и «развращении юношества». Суд присяжных в составе 500 человек незначительным большинством голосов признал его виновным.

Конечно, он мог просить о помиловании. Во всяком случае, мог спасти свою жизнь, если бы согласился покинуть Афины. Но поступи он так, он не был бы Сократом. Все дело в том, что совесть — и истина — была для него дороже собственной жизни. Он уверял, что действовал исключительно для блага государства. Тем не менее его приговорили к смерти. Вскоре он в присутствии ближайших друзей осушил чашу с ядом, упал и мгновенно умер.