Бертран Рассел: Похвала праздности

Прежде всего: что есть работа? Работа бывает двух типов: первый, изменение положения материи на земной поверхности или вблизи неё относительно другой такой материи; второй, повеление другим выполнить это. Первый тип малоприятен и плохо оплачивается, второй – приятен и высоко оплачивается. Второй тип можно развивать далее: есть не только те, кто отдаёт приказы, но и те, кто даёт рекомендации касательно того, какие приказы следует отдать. Обыкновенно две организованных группы людей дают две противоположных рекомендации одновременно: это называется политикой. Навык, требующийся для такого рода работы – отнюдь не знание тех вопросов, по которым даются советы, но знакомство с искусством убеждения речью и письмом, то есть с искусством рекламирования.

По всей Европе, но не в Америке, существует третий класс людей, более уважаемый, чем упомянутые два класса работников. Существуют те, кто, владея землёй, способен заставить других платить за привилегии, как то: позволение жить и работать. Землевладельцы эти живут в праздности, и кое-кто мог бы ожидать, что я буду восхвалять их. К сожалению, их праздность стала возможной лишь благодаря усилиям других. В действительности, их стремление к комфортной праздности и явилось исторической причиной возникновения культа работы. Последнее, чего они могли когда-либо желать, – это чтобы другие следовали их примеру.

От истоков цивилизации до индустриальной революции мужчина мог, как правило, производить тяжёлым трудом лишь чуть более, чем требовалось для выживания его самого и его семьи, хотя жена его работала по меньшей мере так же тяжело, а также вносили свою лепту дети, когда достаточно взрослели. Небольшой излишек сверх жизненно необходимого не доставался тем, кто его произвёл, а присваивался воинами и жрецами. В голодные годы излишков не было, но воины и жрецы всё равно требовали столько же, сколько в другие периоды, – в результате многие труженики умирали от голода. Эта система просуществовала в России до 1917 года (позже место воинов и жрецов заняли члены коммунистической партии), и всё ещё существует на Востоке. В Англии, несмотря на индустриальную революцию, система эта оставалась полной сил на протяжении наполеоновских войн, лишь сотню лет назад набрал мощь новый класс фабрикантов. В Америке c нею покончила революция, исключая юг, где она сохранялась вплоть до гражданской войны. Так долго существовавшая и столь недавно уничтоженная система оставила, естественно, глубокий отпечаток в человеческом сознании. Многое насчёт желательности работы, принимаемое нами без доказательств, есть наследие той доиндустриальной системы, и потому неприменимо в современном мире. Современная техника превратила досуг из прерогативы немногочисленного привилегированного класса в право, равно распределённое по всему обществу. Мораль работы – это мораль рабов, а современный мир не нуждается в рабстве.

Очевидно, что в примитивных обществах крестьяне, будучи предоставлены сами себе, не расставались бы с малым излишком, шедшим воинам и жрецам, а либо производили бы меньше, либо потребляли больше. Вначале производить излишек и расставаться с ним их вынуждали исключительно грубой силой. Постепенно, однако, оказалось возможным убедить их принять этику, согласно которой тяжёлая работа есть их долг, несмотря на то, что часть работы идёт на обеспечение праздности других. Таким образом, количество требуемого насилия уменьшилось, и расходы правительства сократились. По сей день 99% британских наёмных работников были бы искренне шокированы предложением ограничить доход короля планкой дохода простого рабочего. Концепция долга, с исторической точки зрения, есть способ убеждения остальных, использовавшийся сильными мира сего, что жить надо для пользы хозяев, а не для собственной. Разумеется, власть имущие скрывают этот факт от себя самих, пытаясь уверить себя, что их интересы совпадают с интересами человечества. Иногда это действительно так. Афинские рабовладельцы, например, употребили часть своего досуга для создания непреходящего культурного вклада, что было бы невозможно в справедливой экономической системе. Досуг жизненно важен для культуры, а в прошлом досуг нескольких мог быть обеспечен лишь трудами многих. Но труды эти были ценны: не оттого, что работа есть благо, а потому, что благотворен досуг. Сегодняшняя же техника позволяет распределить досуг по справедливости без какого-либо ущерба для культуры и цивилизации.

Читать дальше