Алексей Ксендзюк - Видение Нагуаля

Выражаясь дон-хуановским языком, можно было бы сказать, что тональ времен изменился — с одной стороны, он еще больше усовершенствовал свои способы самосохранения, с другой (не без помощи самого Кастанеды), впервые настолько ясно указал на собственные границы, что дальше их просто невозможно игнорировать. А потому действительно можно сказать, что "энергетическая дверь" в иные формы внимания и восприятия оставлена «открытой» для всех. Нагваль как лидер группы "навигаторов бесконечности" уже не является абсолютно необходимым условием достижения успеха. Ибо безусловная власть тоналя, несмотря на все его совершенство, прекращается именно в тот момент, когда он осознает свои границы и то, что за ними лежит Реальный Мир. Дальше — дело техники.

Карлос Кастанеда оставил достаточно «зацепок» для того, чтобы техники заработали. Испытать и исследовать их — на мой взгляд, наилучший способ всей своей жизнью "выразить уважение человеческому духу".

Этим мы и займемся

То, что мы живем в мире ограниченного и искаженного восприятия, сегодня знают не только сторонники толтекских идей и магической дисциплины дона Хуана. Об этом на протяжении последних веков вещали философы, а затем — психологи. Более того, можно, видимо, утверждать, что бессознательно человек всегда был в курсе реальной ситуации своего бытия и познания. Это положение настолько бросается в глаза при внимательном отношении к духовному и мыслительному поиску человечества, что подкармливает скептицизм интеллектуалов в отношении работ Кастанеды. Фундаментальная диада толтекского учения "тональ — нагуаль" у знакомых с историей европейской философии сразу же вызывает ассоциации, скажем, с идеями Канта о «вещи-в-себе». (Я не стану подробно рассматривать философское и психологическое содержание диады, поскольку слишком много внимания уделил этому в своих предыдущих книгах. Если вам интересно, читайте их. — А. К.) Говорят, будто Кастанеда не сообщил нам ничего нового — оппозиция «мира-вне-человека» (нагуаля) и «мира-для-человека» (тоналя) — известная мыслительная установка, сегодня уже ставшая банальной. Эти торопливые критики почему-то не хотят вспоминать, что в некотором смысле сам Кант бесконечно вторичен, ибо уже три тысячи лет назад индийские философы знали о том же. Творцы Упанишад и их последователи, основатели знаменитых философских школ древнего Индостана, говорили о Брахмане (Реальности), существующей в двух ипостасях — «проявленной» (вьяктам) и «непроявленной» (авьяктам). Они настойчиво утверждали, что воспринимаемая нами Вселенная есть майя (иллюзия), плод авидьи (неведения). Более того, индийские мудрецы подробно перечисляли совокупность иллюзорных характеристик, которые восприниматель навязывает Реальности. И в этот список иллюзий входило почти все, что мы теперь называем воспринимаемой картиной (описанием) мира: отдельность объектов, их многочисленные качества, по сути, «сотворенные» нашими же органами чувств, даже пространство и время. К схожим идеям рано или поздно приходили все последовательные мыслители — в Индии, в Китае, в Японии и в Европе. Каждая культура оформляла эти открытия на собственном языке, в рамках собственных понятий. Каждая приходила к этому откровению собственным, во многом неповторимым путем. Имеем ли мы право называть их плагиаторами? И разве странно, что древнеамериканская цивилизация обнаружила те же самые истины?

Напротив, на мой взгляд, такое единообразие идей свидетельствует о том, что духовный поиск человека — не столь уж безнадежное занятие. Человеческое осознание, сосредоточившись на важнейших вопросах собственного существования и Бытия, всякий раз приходит к Единому, разделенному надвое самим фактом существования нашей психики. Здесь нет никакого парадокса, ибо мы восприниматели и располагаем лишь продуктом собственного восприятия. Толтеки назвали это тоналем (т. е. в вольном переводе с языка нагуа — "дневным миром" или "миром человеческого удела"). А мир-вне-человека, ту самую Реальность, что возбуждает наше ограниченное восприятие и заставляет строить иллюзорное здание из представлений, они поименовали нагуалем (т. е. «вторым», «ночным» и т. п.).