Станислав Лем - Диалоги

Быть может, мы фантазируем, потому что ничего такого как раз возникнуть-то и не могло; но пока мы этого не знаем, гипотезы иного содержания еще позволительны.

Как мы старались это показать, проверочный «артикуляционный потенциал» генов, построенных из ДНК – с технологической точки зрения – не только не бесконечны, но даже (в определенных границах!) равен возможностям человеческих технологий. Потому что гены не могут, например, реализовать энергетику вне химии и помимо белка. ДНК не может войти ни в одну из областей таких явлений, которые можно воплотить только при высоком давлении, высоких температурах, высоких степенях радиации. И т.д. О том же, что поле генной функциональности изначально ограничено полной замкнутостью, мы знаем очень хорошо. Аналогично сам этот исходный алфавит и его синтаксис могут быть подвержены сомнению в аспекте их единого космического возникновения. Может быть, другие начальные условия, как геологические, так и химические, создадут возможность для возникновения другого рода «артикуляционной аппаратуры» – какого-нибудь небелкового или не только белкового типа. На этот след можно выйти либо в лаборатории на Земле, либо же открыть эту возможность в процессе исследования небесных тел. Тогда биология окажется исследованием только определенной особой формы жизненных процессов. Разумеется, это приведет к новой релятивизации присущей ей аксиометрии. Потому что то, чего нельзя осмысленно оценивать с инструментальной точки зрения, раз оно является элементом совокупности нереализуемых генным образом конструкций, окажется пригодным для оценки в качестве реализованного иным генератором наследственных кодов, создающего другое поле, другое конфигуративное пространство решений задач гомеостаза. Но сегодня мы можем только отметить саму такую возможность, потому что ничего из подчиненной ей конкретики мы не знаем.

Ценности, названные нами «вторым видом», являются типичным явлением культуры [64], хорошо известным, например, антропологам как исследователям, которые практически весь свой труд посвящают их открытию и сравнению. Возникает вопрос: возможно ли в принципе обнаружить в биологии наличие аналогичных ценностей – и каким объективным способом? Так вот, вероятно, что принципиально это возможно. Однако эта программа поиска требует создания определенных предпосылок. Если бы было так, что все, что в организме относится к особенностям, даже в малейшей степени неадаптационным, и тем самым является местом энергичного приложения сил отсеивания, ценности второго вида не могли бы возникнуть в процессе эволюции.

Но если бы в действительности происходило именно так, то есть если бы жизненная среда не обнаруживала ни капли «нейтральности» по отношению по крайней мере к некоторым свойствам организма, процесс антропогенеза не поддался бы ограничению эволюционной схемой. Потому что в нем ex nihilo nihil fit [65]. Ведь должны же были как-то появиться зародыши таких механизмов, которые на более поздних стадиях антропогенеза обнаруживают свой ценностно-производный характер (во втором, неинструментальном значении). Эти механизмы из ничего возникнуть не могли, как не могли из ничего возникнуть мозг человека или крыло птицы: в предшественниках этих систем должны были присутствовать в зародыше черты, поддающиеся селекционному развитию. Так, например, по крайней мере вероятным является наличие в организмах свойств, которые не только и исключительно адаптационные. Наверняка эти свойства связаны с адаптационными и тем самым представляют собой их избыточность. Такие «надстройки» подвергаются протаскиванию через игольное ушко селекции благодаря тому, что их не отсеивает фильтр среды и что существует нечто такое, что им уже не нейтрально способствует. Это «благоприятствование» может выступать в форме обычного «бездейственно-статистического» генного дрейфа – в небольших популяциях. Но тогда свойства, проявившиеся в результате дрейфа, вообще не представляют собой субстрата, который что-либо «значил» функционально, это всего лишь какие-то придатки, инструментально безвредные и непригодные. Однако если бы эти свойства были выделены в результате полового отбора, может оказаться, что на правах критериев в нем участвуют – факторы «эстетической» природы. Их присутствие равно «открытию автономных ценностей» – на биологическом пространстве. Гипотезы подобного рода уже выдвигались, хотя и проговаривались несколько иначе. И это понятно. Мы, возможно, можем обнаружить благодаря инструментальной аксиометрии, что «ни к чему не годны» некие такие свойства, как особенно красивое «брачное» оперение птиц. Потому что простую функцию сигнализирования, способствуя половым контактам, может выполнять значительно более скромно разработанная, «менее эстетизированная» узорная фактура такого оперения. Если бы можно было окончательно доказать его информационную избыточность, ту, которая уже ни самой сигнализации (полового партнера) не служит, и не представляет собой излишества, направленной против уровня «шумов» окружающей среды, ни, наконец, не помогает в специфике своей узнаваемости сигналу (чтобы было можно его отличить от всех других аналогичных сигналов, какими пользуются различные виды в той же окружающей среде) – этот остаток следовало бы признать результатом таких «эстетических решений», которые принимают половые партнеры. Поскольку тогда данный образец выделялся бы также и по внесигнализационной причине – потому что «нравится».