Роберт Пирсиг: Субъекты, объекты, данные и ценности

Я обнаружил, что дополнительность понимать легче, когда представил ее в двух ступенях, из которых вот эта — первая. Здесь показано смещение реальности от объекта к данным. Этот взгляд известен под названием «феноменализм» и утверждает, что наблюдаем мы на самом деле не объект. В действительности мы наблюдаем только данные. Эта философия науки ассоциируется с Эрнстом Махом и позитивистами. Эйнштейну она не нравилась, он предполагал, что ее разделяет Бор, однако Бор не отвергал объективность полностью. Ему не было в особенности дела до того, в каком он философском лагере. В первую очередь его заботило, предоставляет ли дополнительность адекватное описание, сопровождавшее бы квантовую теорию. На третьем рисунке мы детально рассмотрим дополнительность.

Диаграмму эту рисовал не Бор. Я составил ее сам и, хотя несколько раз пересматривал, уверен, что Бор по-прежнему нашел бы, к чему в ней придраться, как и те, кто больше меня знаком с этой темой. Но она — самое лучшее, на что я способен. Бор видел дополнительность, представленную на этом рисунке, как способ решения множества парадоксов, однако парадоксу волны-частицы он, кажется, уделял больше всего внимания, и я буду пользоваться только этим парадоксом.

Во-первых, заметим, что в этом феноменальном объекте все собрано вместе, кроме визуализируемого объекта, очерченного внутренним овалом. Резкого выключения наблюдателя из наблюдения нет. Не существует четкого различия измерительного инструмента и эксперимента. Все явление рассматривается как одно большое наблюденческое взаимодействие, в котором различие между наблюдающей системой и наблюдаемым феноменальным объектом ясно, но произвольно.

Во-вторых, заметим, что с правой стороны более крупного овала имеются два эксперимента: А и Б. В эксперименте А наблюдатель наблюдает волны. В эксперименте Б — частицы. Эксперименты их никогда не смешивают. Неверным будет утверждать, что эксперименты проводятся над одним и тем же объектом или вообще над каким бы то ни было объектом. Неверным будет говорить, что волны или частицы присутствуют до того, как эксперимент начинается. Мы никогда не можем сказать, что войдет в эксперимент. Мы можем только комментировать то, что из него получается.

В-третьих, заметим, что наблюдатель А наблюдает эксперимент А, а затем, в другое время — наблюдает эксперимент Б; после чего в уме он может объединить результаты экспериментов А и Б и произвести «визуализированный» или «идеализированный» объект. Этот визуальный объект — нечто вроде умозрительного коллажа, создаваемого наблюдателем. В этой философии эксперименты А и Б объединены дополнительностью.

В-четвертых, заметим, что этот «визуализированный» объект, который теперь можно назвать «светом», является как волнами, так и частицами. Когда мы говорим об объективности, именно его описание нам следует иметь в виду. Когда Бор говорит: «Неверно думать, что задача физики — в том, чтобы обнаружить, какова природа. Физика касается того, что мы можем сказать о природе» ( Герберт, 45 ), — он подразумевает, что этот визуализированный объект — это все, о чем мы можем говорить. Это абстракция, однако никакого другого объекта нет. Не существует никакой «глубокой реальности».

В-пятых, заметим, что наблюдатель А вслед за этим однозначно передает этот визуализированный объект наблюдателю Б. под «однозначностью» понимается, что А передает информацию посредством математического формализма, объединенного со словесной картиной. В однозначное описание должен быть включен весь измерительный инструментарий. Позднее наблюдатель Б может провести свой собственный эксперимент, пользуясь тем же оборудованием и испытательными условиями, для того, чтобы подтвердить однозначность коммуникации от наблюдателя А. Доказанная однозначность этой коммуникации свидетельствует о подлинной объективности визуализированного объекта наблюдателя А.

Теперь можно утверждать, что из-за этого способа понимания свету было дано поистине объективное описание как одновременно волн и частиц, и в противоречие природа втянута не была.

Наконец, заметим, что самый крупный овал, неизмеренный феноменальный объект, очерченный пунктиром, содержит в себе все, о чем говорит Бор. Он никогда не обсуждает старую физическую реальность, показанную вопросительный знаком справа, — она вн е шня по отношению к этому неизмеренному феноменальному объекту. Но гораздо важнее, что он никогда не упоминает и этот крупный овал, сам неизмеренный феноменальный объект — предположительно поскольку это было бы бессмысленно. У него нет свойств. Свойства являются только результатом эксперимента, имеющего место внутри этого овала. Я очертил его пунктиром, поскольку что-то мне подсказывает: Бор бы его не одобрил. Однако мне кажется, что этот большой неизмеренный феноменальный объект в пунктире должен здесь быть, поскольку если бы его здесь не было, то измерительные инструменты измеряли бы только сами себя. Хотя Бор этого не описывает, что-то просто обязано поступать в приемное отверстие каждого эксперимента. Может быть, я что-то упускаю, но я не понимаю, как у вас может получиться эксперимент, если в него не поступает ничего, а выходят явления. Бор может сказать, что то, что поступает в эксперимент, «бессмысленно», и использованием этого термина пригласить нас никогда об этом вообще не думать. Но что-то все же должно поступать, бессмысленно оно или нет. Я сейчас это подчеркиваю, поскольку вернусь к этому позже.