Марк Аврелий - Размышления

1. Будешь ли ты когда, душа, добротной, простой, единой, нагой, более явственной, чем облекающее тебя тело? отведаешь ли ты когда дружественного и готового к лишению душевного склада? Будешь ли ты когда наполненной, далекой от нужды, ничего не алчущей, не желающей ничего — одушевленного или неодушевленного — ради вкушения наслаждений: ни времени, чтобы вкушать их долее, ни мест каких-либо и краев, ни воздушного благорастворения, ни человеческого благорасположения? Когда удовольствуешься ты тем, что есть, и возрадуешься всему, что здесь, когда уверишься, что и все у тебя хорошо и что все это от богов, и будет хорошо все, что им мило, что дадут они ещё во спасение существа совершенного, благого, прекрасного, все порождающего и соединяющего, окружающего, приемлющего то, что распадается, чтобы вновь породить подобное? Ты будешь ли когда тою, которая и с богами, и с людьми может в одном граде жить, ни в чем их не укоряя и от них не заслуживая осуждения?

2. Следи за тем, чего ждет твоя природа, насколько ты одной ею управляем; вот и делай это и гляди, ухудшит ли это склад твоей природы живого существа. Затем надо проследить, чего ждет твоя природа живого существа, и все это принять, если это не ухудшит склад твоей природы разумного существа. А разумное оно вместе и гражданственное. Этих правил держись и уж не хлопочи ни о чем другом.

3. Все, что случается, либо так случается, как от природы дано тебе переносить, или же так, как не дано от природы переносить. А потому, если случается тебе, что ты по природе сносишь, — не сетуй, переноси, как дано природой; если же то, что не сносишь, — не сетуй, потому что оно тебя раньше истребит. Помни только: дано тебе от природы переносить все, что только может сделать переносимым и приемлемым твоё же признание, исходя из представления, что это полезно и надлежит тебе так делать.

4. Если кто ошибается, учить благожелательно и показывать, в чем недосмотр. А не можешь, так себя же брани, а то и не брани.

5. Что бы ни случалось с тобой, оно от века тебе предуготовано: сплетение причинного издревле увязало и возникновение твоё, и это вот событие.

6. Атомы ли, природы ли — пусть первым положено будет то, что я — часть целого, управляемого природой. А потом, что как-то я расположен к частям мне единородным. Так вот об этом-то памятуя, не буду я, раз уж я часть, негодовать на что-либо из того, что уделяет мне целое, ибо части нет вреда там, где есть польза целому. Ведь у целого нет ничего, что бы не было ему полезно, и это вообще свойственно всем природам, а мировой особенно, потому что никакая внешняя причина не понуждает её рождать что-либо ей же вредное. Так вот, памятуя, что я часть такого целого, все, что происходит — приму как благо. Ну а поскольку природно я расположен к частям мне единородным, не стану делать ничего необщественного — напротив, скорее буду вникать в тех, кто мне единороден, и обращу всякое своё устремление к общей пользе, а от противного отвращу сь. И если все идет таким образом, жизнь непременно станет благотекущей — точно так, как мыслится благотекущая жизнь гражданина, шествующего делами, полезными для сограждан, и принимающего все, что ни уделит ему город.

7. Частям целого, говорю я, всем, что объемлются мирозданием, погибать — неизбежно. Пусть мы так скажем вместо «изменяться». Так вот, говорю я, если это беда и неизбежность, то целое, пожалуй, нехорошо повело дело, раз части переходят в иное, а устроены были небезразлично к тому, чтобы погибать. Природа, значит, сама предприняла злое для своих же частей, сотворила их подверженными злу и ввергнутыми в него с неизбежностью; или не усмотрела, как нечто такое произошло, — невероятно ни то, ни другое. А если кто откажется от природы и вместе с тем будет толковать, что все это лишь естественно, то и этак смешно: говорить, что естественно частям целого превращаться, и тут же изумляться и негодовать на что-нибудь, как если бы оно было нечто противное природе, и это при том, что распадается всякая вещь на то, из чего составлена. А ведь либо рассеяние первостихий, из которых я составлен, либо обращение твердого в земляное, а всякого дыхания в воздушное, так что и они приемлются в разум целого, которое то ли испламеняется в кругообращениях, то ли обновляется в вечном обмене. Не представляй себе ни твердое, ни дыхание как нечто первородное, потому что все это стеклось не то вчера, не то третьего дня из пищи и втягиваемого воздуха. Превращается, значит, то, что получено, а не то, что мать родила. Предположи другое — слишком свяжет тебя с частными свойствами, которые, пожалуй, ничего не стоят рядом с тем, о чем мы здесь говорим.